Эволюционисты пытаются трактовать тексты Священного Писания так, чтобы его смысл не противоречил бы данным науки. Поставив такую цель, эволюционисты всегда с удовлетворением могут констатировать, что "данные современной науки никак не противоречат Библии". Такой вывод неудивителен, если иметь в виду, что он предрешен , поскольку все "трудные" места Св. Писания переосмыслены и искажаются так вольно, как это кажется угодным "примирителям". Наиболее известный пример такого "примирения" науки и веры - попытка трактовать слово "день" в библейском Шестодневе неким произвольным образом, как это удобно исследователю, например, как эпоха в миллионы или миллиарды лет. Такой эволюционистский подход ставит науку сегодняшнего дня в качестве объективного и незыблемого мерила истины Божественного Откровения. На Западе эту точку зрения официально принял Ватикан. Приведем любопытное свидетельство епископа Василия (Родзянко).
"Католическая церковь еще в 1952 г. приняла идею "биг бэнга" (большого взрыва - свящ. К.Б.) как "согласную с Библией". По словам Хокинга, Папа Иоанн Павел II сказал присутствовавшим на ватиканской конференции космологам, в 1981 г., что они могут изучать эволюцию мира после "биг бэнга", но им не следует вдаваться в самый "биг бэнг", потому что это "момент творения", а потом дело Божие: Так или иначе, но официальная реакция церкви на теорию "большого взрыва" в науке известна. Они по-видимому, недалека от сказанного Хокингом, и поэтому мы можем объединить их вместе, отвечая на общее мнение о том, что "биг бэнг", если говорить о Божием участии в нем, и есть творение мира соответственно Библии и по учению Католической церкви" (9).
На это можно ответить одно. Слава Богу, папский авторитет никак не связывает совесть верующих православных христиан, и мы не обязаны вслед за Ватиканом принимать ересь эволюционизма.
Креационизм представляет собой другой подход, во всем противоположный. Последователи научного креационизма, будучи православными христианами, не считают возможным в своей вере отступать от святоотеческого Предания, которое библейский Шестоднев трактует вполне буквально. Креационисты пытаются примирить веру и науку путем пересмотра научных гипотез и осмысления экспериментальных фактов таким образом, чтобы они не противоречили Божественному Откровению. "Примирение" в данном случае достигается с сохранением приоритета веры, в соответствии со словами святителя Феофана Затворника: "Всем ведомо, то что неверы всегда духа гордого и что вера более всего требует покорности ума под свое иго" (10)
В западном христианском мире такую позицию заняли преимущественно протестанты - фундаменталисты.
Как же допустимо и как недопустимо относиться к этим вопросам людям православным? Чего следует остерегаться и кого можно в этом противостоянии поддерживать без ущерба для своей веры?
Слабости позиции креационизма достаточно известны. Их две. Первая заключается в том, что иногда желание отдельных ученых примирить данные науки со словом Божиим приводило не слишком искушенных авторов (преимущественно из числа протестантов) к явным натяжкам, и труд их казался специалистам недобросовестным. Вторая - в том, что не все научные факты удалось убедительно и безупречно объяснить в библейской шкале времени. Такого рода упреки раздаются из лагеря эволюционистов в адрес креационистов.
Упреки справедливы. Однако, первый из них снимается тем, что отдельные неудачные попытки достичь безупречного согласования свидетельств Св. Писания в данными науки не могут опорочить само стремление достичь такого "примирения", тем более, что немало в этом отношении уже сделано и делается.
Относительно же другой слабости креационизма следует заметить следующее. Научные теории, как хорошо известно, не являются абсолютом, ибо постоянно меняются, диалектически отрицая одна другую. Так что отсутствие объективного согласования данных науки и Божественного Откровения ложится виной отнюдь не на незыблемые основы Христовой веры. Но даже если предположить, что человеческое знание могло бы достичь объективного и совершенного уровня достоверности, все равно можно ожидать необъяснимых нашему разуму противоречий между человеческим взглядом на мир изнутри самого мира и взглядом Творца на Свое творение. Все проявления в нашем мире Бога чудесны, то есть научно неописуемы, поскольку противоречат естественным законам. Тайна творения Богом мира и человека, несомненно, также непостижима для человеческого ума. Однако, в том следует видеть не столько слабость креационизма, а сколько слабость нашего разума.
Между прочим, в концепциях эволюционистов подобных несоответствий, недоумений и противоречий содержится ничуть не меньше. Например, вопрос: как из "большого взрыва" получились порядок и красота?..
Кроме двух отмеченных нами, других серьезных претензий к креационизму у эволюционистов, по видимому, нет. И оба упрека, как мы показали, несостоятельны. Первый - поскольку обличает отдельных неудачливых и недобросовестных креационистов, или точнее шарлатанов от креационизма. Второй - поскольку относится не к креационизму как таковому, а к человеческой природе вообще.
Прочие упреки к креационизму несправедливы. Иные утверждают, будто креационизм - учение молодое и возникшее в недрах протестантизма. Однако это мнение несостоятельно. Мысль о творении мира в шесть дней принадлежит не лютеранам и кальвинистам, а коренится в Библии, освящена пророческой, апостольской и святоотеческой традицией Церкви. Христианство, в отличии от язычества, всегда принципиально исповедывало именно креационизм, а не эволюционизм. Хотя протестанты, в целом, действительно разделяют позиции креационизма, хотя бы было великой несправедливостью сводить святоотеческое учение о Шестодневе к протестантизму. Симпатии протестантов к креационизму никак не могут опорочить последнего, как не оскверняет Библию известная их любовь к слову Божию.
Скоре можно заметить, что современный эволюционизм под внешней личиной церковного благочестия опирается на ту науку, которая появилась в Европе в эпоху Возрождения - возрождения языческих принципов в искусстве, науке и философии. Так что не креационизм есть детище протестантизма, а эволюционизм есть плод возрождения языческого мировоззрения в расцерковленном западном мире.
Современный эволюционизм, рядящийся в церковное обличие, сродни модернизму, обмирщению, обновленчеству. При этом он прикрывается авторитетом науки и потому вызывает большое доверие у современных людей.
В свете сказанного справедливо теперь будет не креационистам принимать упреки эволюционистов, но самим устыдить последних: если они хотят быть православными христианами, то как могут допускать модернистские обновленческие идеи, подстраивая вероучение Церкви под скоромимоходящие мудрования века сего? Эволюционисты, вольно или невольно отрекаясь от догматов православного учения являются пятой колонкой, открывают ворота, впуская дух века сего в церковную ограду. Упрек ко всем эволюционистам заключается в измене Священному Писанию и догматическому апостольскому Преданию, содержимому Православной Церковью. Иными словами, эволюционизм есть ересь, и всякий исповедующий себя эволюционистом, должен знать, что тем самым отсекает себя от единой святой соборной и апостольской Церкви, как еретик.
Представим основания, которые вынуждают видеть в учении эволюционизма догматическую ересь.
Главный догматический вопрос - Был ли Адам исторической личностью?
От ответа на этот вопрос зависит вся антропология и христология, все церковное учение о спасении.
Поясним нашу постановку вопроса известным примером. В 20-е - 30-е годы XX века марксистская наука "доказала", что Господа Иисуса Христа как исторической личности "не было". Утверждали, что Спаситель - всего лишь собирательный образ, мифологема, продукт синтеза верований различных восточных культов, вымысел реакционного поповства и т.п. Экспозиции многочисленных музеев атеизма неопровержимо "доказывали" подобную ахинею. Из литературных героев увековечены в этом убеждении, в частности, персонажи романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита", (одному из которых отрезало голову, а другой попал в психиатрическую больницу). Не желая пересказывать содержание на эту тему мерзких книг крывелевых и губерманов, дадим оценку этой воинствующей атеистической науке. Следует четко сказать, что эта наука имела своей целью сознательное богоубийство и христоубийство.
Эволюционизм практически во всех своих проявлениях совершает нечто подобное. Только он посягает не на Второго Адама - Христа, а на Адама первозданного. Он лишает Адама права быть исторической личностью, иметь свою биографию, родословие своих потомков, свое время жизни, свою личную ответственность за совершенные деяния. Эволюционизм убивает Адама, размазывает его по сумеркам "палеолита", утопает в глубине тысячелетий. Эволюционизм учит о том, что был Адам не как первозданная человеческая личность, а некий появившийся и прогрессирующий биологический вид с множеством переходных форм, а если и был Адам индивид, то мы о нем ничего не можем знать. Отринув библейское свидетельство, эволюционизму весьма трудно говорить об Адаме как о реальном человеке. Если научный атеизм богоубийственен, то эволюционизм - человекоубийственен .
Если признавать удачным данное прот. Всеволодом Шпиллером определение христианства как "вера в Бога и вера в человека", то убивающий Адама эволюционизм должен говорить и более определенно, вспомнив того, кто "человекоубийца искони" (Ин.8.44).
Некоторые эволюционисты "православного" или "телеологического" толка, быть может, готовы будут возразить, что непричастны к духовному убийству Адама, но признают его сотворение Богом, понимая Бога как Законодателя и Промыслителя о мире и человеке. Но такое понимание менее всего соответствует православному толкованию книги Бытия.
Бог эволюционистов не Бог Библии, а другой бог. Он в иной последовательности, в другие сроки, другими средствами, и видимо с другой целью творит мир. Точнее даже не "творит", а управляет механизмом эволюции. Поэтому если теория эволюции пользуется понятием "Адам" - это ни в коем случае не Адам библейский. Единого значения термину "Адам" в разных эволюционистских теориях нет. Одни понимают некоего коллективного "Адама", размазанного в нескольких поколениях или племенах, другие - совокупного "Адама" как всечеловека, третьи - принимают Адама с атрибутами современной естественнонаучной теории описывают иного небиблейского Адама с иными качествами.
Наукообразные рассуждения эволюционистов подобны псевдонаучным концепциям "научных атеистов". Те говорили о Христе: "Кто-то, конечно, был, но не тот, в Кого верят христиане". Эти говорят об Адаме: " Какое-то начало человеческому роду Бог, конечно, положил, но не тот Адам, который описан в Библии и в которого верят креационисты". Научный атеизм убивает или подменяет исторического Иисуса Христа. Эволюционизм убивает или подменяет Адама.
Иудеи по отношению к Иисусу Христу имеют две вины. Первая - грех христоубийства, когда они кричали перед Пилатом: "Возьми, возьми, распни Его! (Ин.19.14). Вторая вина иудеев заключается в не менее богоубийственной клевете, когда они за мзду подговорили стражу у гроба Спасителя: "глаголюще: рцыте, яко ученицы Его нощию украдоша Его нам спящим:И промчеся слово сие во иудеех даже до сего дне" (Мф.28.13,15). Эволюционисты точно такое же действо пытаются совершить с первозданным Адамом. Они либо убивают его, говоря, что его "не было" , либо выкрадывают, когда подменяют, говоря, что "был, но не тот". Любопытно заметить, что сами иудеи оценили второй грех более тяжким, чем первый. Вспомним, что когда они пришли к Пилату с просьбой поставить стажу у гробу умершего Господа, мотивировали свою просьбу так: "Да не како пришедше ученицы Его нощию, украдут Его и рекут людем: воста от мертвых, и будет последняя лесть горше первыя " (Мф.27.64). Так же точно можно, по-видимому, оценить и грех эволюционистов в отношении Адама.
Адам первозданный имеет вполне определенные признаки которые отличают его от всех вымышленных псевдо-адамов. Адам был сотворен Богом из праха земного на шестой день от начала мироздания. От Адама до Иисуса Христа родословие насчитывает ровно 77 поколений. Между прочим, те кто отвергают этот исторический факт, засвидетельствованный в Св. Писании, посягают не только на две первые "туманные" главы книги Бытия, но ниспровергают Евангелие, в частности от Луки 3 глава ст. 23-38. Адам библейский был сотворен великовозрастным, не переживал грудного и младенческого состояния. Он не имел далеких и близких предков, ни папы не мамы (а значит не имел ни отчества, не пупка). Прожил Адам 930 лет. Биографию его мы знаем не слишком подробно, но знаем главное: обстоятельства грехопадения и изгнания из райского сада.
Факт грехопадения, заключавшийся во вкушении запретного плода, является для Адама ключевым поступком в его жизни, так как он привел к качественному изменению природы и, как следствие, к изменению всего тварного мира. И Библия и все Святые Отцы воспринимают первородный грех как личный и ответственный поступок Адама. Любая другая трактовка книги Бытия, при которой не указывается на виновника, на конкретного человека, ответственного за нарушения Божьей заповеди, - любая такая трактовка делает Бога ответственным за зла, грех и смерть, царящие в этом мире. Согласно Библии, Бог ко греху не причастен никак, Он лишь выносит Свой приговор змею, жене и Адаму. Христианин не может ответственность за грех приписывать Всеблагому Творцу либо природе Им созданной.
Этот вопрос о первородном грехе, грехе Адама, имеет несомненно догматическое значение. Это центральный вопрос православного богословия. В самом деле, если согласно концепции эволюционизма конкретный Адам не согрешил, то Иисус из Назарета не может быть назван ни Спасителем, ни Искупителем. Спасать-то и искупать окажется некого! Более того, окажется, что сомнительным станет евангельское наименование Иисуса Христа Сыном Человеческим - по-еврейски "бен га-адам". Убивая или подменяя ветхого Адама, эволюционисты обесценивают жертву Христа.
Исходя из этих догматических вероучительных положений, православный христианин не может разделять человекоубийственную философию эволюционизма, но должен в соответствии с Никео-Цареградским Символом исповедовать себя креационистом, верующим в Бога - Креатора, Творца неба и земли.
- В карбоне место узких прибрежных зарослей
заняли настоящие леса древовидных папоротников, хвощей и плаунов, в которых прямо-таки кишела всякая съедобная живность - насекомые, пауки, многоножки.
- Откуда же они все взялись? - удивился Антошка. - Помнится, были дождевые черви...
- Первые членистоногие появились на суше одновременно с сосудистыми растениями - в зарослях риниофитов. Это были паукообразные - потомки прибрежных ракоскорпионов...
Учебник по естествознанию, 5 класс
1. Книга протоиерея Николая Иванова «И сказал Бог...»
Фондом «Христианская жизнь» издана книга покойного протоиерея Николая Иванова «И сказал Бог...» . Труд ученого богослова включает в себя опыт осмысления первых пяти глав книги Бытия и содержит две главные части - Библейскую онтологию и Библейскую антропологию. Автор при толковании Священного Писания обращается к древнееврейскому тексту и проводит недоступный для контроля большинства читателей, не знакомых с ивритом, лингвистический анализ отдельных слов и выражений языка оригинала. Некоторые гебраизмы попали даже в название разделов книги: «Ган», «Мик-кедем», «Тардема» и другие. Одни выражения объясняются более удачно и убедительно, другие - менее. Важно отметить, что большинство акцентов, которые о. Николай делает в своей книге в связи с лингвистическими пояснениями Библии, не имеют, за редким исключением, никаких аналогов в святоотеческих толкованиях книги Бытия.
При этом не вызывает сомнения, что прот. Николай Иванов хорошо знаком со святоотеческим духовным наследием. Во Введении и второй части книги - о Библейской антропологии - он обильно подтверждает свои суждения цитатами из творений Святых отцов. Однако далеко не все авторские мысли находят подтверждение ссылками на мнение учителей Церкви. Большая часть смелых утверждений, содержащихся в первой части книги - о Библейской онтологии - о. Николай делает «от себя». Если же он находит себе единомышленников, то в среде, весьма далекой от Церкви. Приведем, указывая в скобках страницы, имена всех мыслителей (кроме Святых отцов), которых упоминает в I части своей книги прот. Николай Иванов: Монтень (57), Фома Аквинат (58), Гераклит Ефесский (62), Платон (62, 74, 92), Аристотель (62, 80), Филон Александрийский (62, 92), Ориген (62), Гегель (62, 63, 96, 125), Эйнштейн (63, 106), Кант (66, 74), М. Ломоносов (67), Анаксимандр (76), Фалес Милетский (84), Гераклит (95, 96), Дарвин (96, 122, 123), Галилей (100), Ньютон (100), Шредингер (101), Тейяр де Шарден (103, 137), Дрейк (103), Холден (103), В. Вернадский (103), Дж. Бруно (108), Линней (114), Мендель (114), Вирхов (116), Кювье (122), Де-Фриз (123).
Перечень имён достаточно представительный. Сравним его с полным списком имён Святых отцов, на которых также ссылается на тех же страницах автор.
Трижды упоминается преподобный Иоанн Дамаскин: на стр. 70 приведена его мысль об отличии божественной природы от любого творения, на стр. 120 - его суждение о реальности человеческой психики, на стр. 131 - цитата о наличии общих признаков у человека и низших творений.
На стр. 63 приводятся имена трёх вселенских учителей Церкви. Далее в тексте они упоминаются: святитель Василий Великий - несколько раз (стр. 84, 85, 88, 113, 117, 121, 122, 133); святитель Иоанн Златоуст - единожды, на стр. 72, в подстрочном примечании; святитель Григорий Богослов - дважды, на стр. 78, мысль о том, что «Бог всегда есть», и на стр. 127 в эпиграфе к 3 главе.
И всё. Больше обращений к Святым отцам на девяноста двух страницах I части книги нет. Причём в главе 4: «Единый «день» творения» имена церковных учителей не упоминаются вовсе.
Таким образом, содержание книги «И сказал Бог...», по крайней мере в I части - о Библейской онтологии - представляет собой оригинальные мысли автора о первых главах книги Бытия, с большим оглядом на современные научные и философские суждения по этим вопросам людей неправославных и практически в полном пренебрежении традицией святоотеческого толкования Библии. Вот такая «Библейская онтология»!
2. О символическом прочтении Шестоднева
Протоиерей Николай Иванов убеждает читателя, будто смысл первых глав книги Бытия - не буквальный, но лишь приточный и символический. Он так и пишет: «При внимательном чтении первых четырёх глав книги Бытия мы действительно увидим, что они написаны приточным и символическим языком образов и иносказаний и что поэтому их невозможно понимать в буквальном смысле , а лишь как образы, притчи и символы» .
Этим ответственным утверждением о. Николай ставит себя в непримиримое противоречие со всей святоотеческой традицией толкования Шестоднева. Преподобный Ефрем Сирин учил: «Никто не должен думать, что шестидневное творение есть иносказание» . По мнению святителя Василия Великого , подменять буквальный смысл Шестоднева аллегорическим толкованием «значит ставить себя премудрее словес Духа и под видом толкования вводить собственные мысли. Посему так и будем разуметь, как написано» .
Святые отцы многократно предостерегали от той ошибки, которую допустил прот. Николай - от аллегорического толкования Шестоднева. Есть такие места в Священном Писании, которые никогда не воспринимались церковными учителями как аллегории или иносказания. К ним относятся, например, повествования о Благовещении и Рождестве Спасителя, крестных страданиях и смерти Богочеловека, Воскресении и Вознесении Христа. Несмотря на обилие символов и образов в описании этих событий, их аллегорическое прочтение, отрицающее прямой смысл содержания Евангелия, означает просто-напросто ересь. Точно так же буквально, а ни в коем случае не символически, понимали все Святые отцы главы Ветхого Завета о Шестодневе. Символическое прочтение стихов Моисея о Сотворении мiра будет заведомо ложным, если оно отрицает прямой буквальный смысл Слова Божия.
Отец Николай выбирает логически порочный путь для защиты своей точки зрения на Шестоднев. Он пишет: «Некоторые места Священного Писания написаны языком притчи или символическим языком, заключая в себе двойной смысл» . Из этого утверждения никак не следует делать заключения, будто подобным образом могут быть прочитаны все места Священного Писания, и, в частности, рассматриваемые автором строки о Шестодневе. Во Введении, на страницах 43-44, в надежде убедить читателя в правомочности аллегорического восприятия первых глав Книги Бытия, автор выстреливает залпом цитат из Святых отцов - Дионисия Ареопагита, свт. Иоанна Златоуста, свт. Григория Нисского, прп. Никодима Святогорца, прп. Иоанна Кассиана Римлянина, свт. Игнатия Брянчанинова. Однако выстрел этот попадает мимо цели, поскольку ни в одном из приведенных святоотеческих высказываний не говорится о толковании библейского Шестоднева. То, что уместно при разумении притч Соломона и Христа Спасителя; то, что верно по отношению к снам Иакова и Иосифа; то, что приличествует при восприятии библейских пророчеств и Откровения апостола Иоанна Богослова - может стать помехой в истинном понимании иных глав Священного Писания, и прежде всего - повести о Шестодневе. Для правильного понимания различных мест Библии нам следует руководствоваться не собственным разумением, а Священным Преданием Церкви.
К сожалению, о. Николай Иванов в этом совершенно дезориентирует своего читателя. Аллегорически воспринимая библейский Шестоднев, он изменяет традиции святоотеческого Православия и прочно становится на позицию модернистского богословия, исповедующего «библейский эволюционизм».
3. Вера в эволюцию
Позиция прот. Николая Иванова как эволюциониста обозначена весьма определённо. Во Введении своей книги он пишет: «Библия задолго до возникновения современной науки раскрыла перед человеком тайну становления Космоса и ту эволюционную лестницу развития форм жизни на Земле, которую наука открыла лишь в прошлом веке» .
Остаётся только недоумевать, как удалось многоучёному автору углядеть в Священном Писании указание на какую-то «эволюционную лестницу развития форм жизни на Земле». Ни библейских, ни святоотеческих подтверждений этому заявлению мы в его книге не встречаем.
Для о. Николая теория эволюции - факт непререкаемый и не обсуждаемый. Он без доказательства принимает за аксиому, что теория эволюции истинна, как якобы установленная наукой. На самом деле, это положение совершенно не верно. Между прочим, подтверждение несостоятельности этого факта можно найти в книге «И сказал Бог...»: «Церкви ставится на вид несколько запоздалое признание эволюционной теории, которая, впрочем, остаётся ещё на положении теории, а не закона, ибо факт образования новых видов из предшествующих пока не удавалось ни наблюдать непосредственно в природе, ни экспериментально воспроизвести в лаборатории » .
Вторая, выделенная нами, часть этой мысли отца протоиерея представляется вполне справедливой. Действительно, теория эволюции - не закон и не научный факт. Остаётся лишь недоумевать, как человек, ясно осознающий это, может писать про «запоздалое признание эволюционной теории» (а точнее говоря - гипотезы) Церковью.
На самом деле, никакого своевременного или несколько «запоздалого» признания Церковью эволюционной теории никогда не было и не будет. Ни один из Святых Отцов ее не принимал. Православное мiровоззрение не может «с запозданием» принимать те мысли и идеи, которые коренятся в язычестве и которые чужды по духу христианскому Откровению. Эту теорию принял протоиерей Николай Иванов, от чего теряет ценность его во многом интересная книга. Но эволюционизм не стал и не может стать частью православного вероучения.
Действительно, странно в книге, претендующей на честь выражать православное отношение к вопросам происхождения мiра и жизни, встречать такие пассажи. «Что является причиной жизни растения: Солнце или Земля? Земля еще задолго до появления на свет всякой жизни принимала на себя мощный поток солнечных лучей , носителей энергии Солнца... Эта энергия явилась условием возникновения на Земле форм, которые могли уже сами, непосредственно, воспринимать солнечную энергию» .
Автор как будто забывает, что, согласно Библии, растения украсили поверхность Земли в третий день творения, а Солнце с Луной и звезды были сотворены лишь после этого, в четвёртый день. Как могла Земля принимать на себя «мощный поток солнечных лучей» до четвёртого дня творения, когда Солнце еще не было создано Богом? Святитель Василий Великий писал о третьем дне, что растения уже появились, «но солнца и луны еще не было, дабы неведущие Бога не именовали солнце начальником и отцем света и не почитали его зиждителем земных произрастений» . Вселенский учитель называет именующих солнце «зиждителем земных произрастений» - неведущими Бога. О последовательном украшении Творцом сперва - в третий день - земли растениями, а затем - в четвёртый день - неба светилами, говорил святитель Иоанн Златоуст : «Земля вдруг получила такую красоту, что почти может состязаться с небом. Как это, спустя немного, имеет украситься разнообразными звёздами, так и она красовалась теперь таким разнообразием цветов» .
Мы видим, что прот. Николай Иванов находится в духовном противостоянии с великими церковными учителями. Книга «И сказал Бог...» выражает другое мiровоззрение, чем то, которое встречается в творениях Святых отцов. В книге излагается такое отношение к библейскому Шестодневу, которого заведомо невозможно встретить в православной традиции.
«День первый нашей вселенной - это волновая, доатомная природа проявления материи. День второй - это появление вещества, начиная с атомов, появление трехмерных тел, отделённых друг от друга поверхностью (твердью). Может быть, лучше сказать - возникновение возможности существования этих тел. День третий - это принципиальная возможность возникновения всех процессов материального мiра» !
Никто из Святых отцов ничего похожего никогда не говорил.
Мысль эта вполне наукообразна, но совершенно не стыкуется с библейским смыслом и контекстом. Такой комментарий к книге Бытия должен быть признан весьма экстравагантным. В книге же прот. Николая Иванова эта цитата представляет собой не отступление от главной темы, но выражает принципиальную концепцию автора: «Мы видим, что Моисей, хотя и руководствовался в изложении Откровения своей основной задачей - открыть человеку тайну происхождения мiра и показать ему место среди этого мiра, мудро поставил описание Космоса лишь после того, как сказал обо всем том, что является его основными элементами - о его волновой природе, о веществе, о процессах , происходящих внутри него, и только после этого стал говорить обо всем целом» .
Похоже, о. Николай выдаёт желаемое за действительное. Он очень хочет, чтобы Моисей сперва сказал бы о творении волновой природы элементарных частиц, затем - сказал бы о веществе и его атомной структуре, а затем - сказал бы о процессах, проходящих в этом веществе. Однако, к огорчению прот. Николая, пророк Моисей описал совсем не это, но: в первый день - создание неба и земли (безвидной и пустой) и света; во второй день - тверди между водами (которую Бог назвал небом); в третий день - разделение суши от моря и появление всех земных растений. Какое специфическое надо иметь видение, чтобы признать в повествовании Моисея свидетельство о «волновой природе, о веществе, о процессах» Космоса!
«День четвёртый - это картина целостной вселенной (в каком смысле?? - прот. К. Б.), это синтез, завершающий тот аналитический обзор, который был дан описанием дней - первого, второго и третьего, когда о свете, тверди и их взаимосвязи говорилось большей частью символически . Теперь, в день четвёртый, принципиальное и конкретное уже сливаются в одно целое» .
Прот. Николай заявляет, что в библейском повествовании о первых трёх днях творения «говорилось большей частью символически». Это утверждение бездоказательное и неправильное по существу. Непонятно, что в описании Шестоднева заставляет о. Николая считать, будто первые три дня описаны символическим языком, а начиная с четвёртого дня язык пророка Моисея вдруг становится конкретным. С чего это прот. Иванову так показалось? В качестве возражения, можно заметить, что первая глава книги Бытия написана как цельная повесть, стиль которой не меняется от стиха к стиху.
4. «Не бысть вечер, не бысть утро - и день един не бысть»
Принципиально нельзя согласиться с о. Николаем, когда он предлагает в библейском тексте понимать слово «день» как неопределённый промежуток времени. Автор пишет об этом достаточно подробно, однако все его умозаключения оказываются неубедительными. Он утверждает, будто древнееврейское слово «йом» есть «слово-символ», и что «оно может означать и день, и сутки, и эпоху, и период, и момент, и вообще любой отрезок времени» .
Но вопрос на самом деле не в том, что «может означать» то или иное слово, а в том, как понимает его значение в библейском контексте Церковь. Отец Николай не приводит в подтверждение справедливости своего понимания ни одной цитаты из Святых отцов, если не считать единственной, заведомо несправедливой, фразы о том, что святитель Василий Великий будто бы писал в своём «Шестодневе», что «библейские дни нельзя понимать в смысле обычных земных суток, и что они представляют собой какое-то особое деление времени» . Это - мысль прот. Николая Иванова, но не святителя Василия Великого. Святой отец пишет ровно противоположно: «Состояние в мiре, предшествовавшее сотворению света, была не ночь, но тьма; а что стало отлично от дня, то названо ночью; сему и наименование дано после дня. И так бысть вечер, и бысть утро. Пророк разумеет продолжение дня и ночи » . Так что, если обходиться без фальсификаций, то вселенский великий учитель выступает о. Николаю не союзником, но оппонентом.
Весьма искусственной кажется попытка о. Николая обойти прямое указание Библии на то, что каждый день-йом слагается из вечера и утра. По этому поводу он пишет: «Мы предполагаем, что слова вечер и утро здесь символически означают границы качественно различных состояний бытия» . Такое «предположение» было бы оправдано, если бы оно не выбивалось из строгой логики Шестоднева. Мы видим, что о. Николай сперва решил символически трактовать слово «день», а затем оказался вынужден символически же трактовать «вечер» и «утро» каждого дня.
Войдя во вкус символического толкования, прот. Николай дерзает критиковать святоотеческое буквальное восприятие Шестоднева, называя его «наивным»: «Наивное религиозное сознание обычно представляет себе каждый акт творения как мгновенный, не задумываясь над тем, почему все-таки в Откровении говорится не о мгновениях, а о днях» .
На самом деле, критика несправедлива. Святые отцы не путают мгновения и дни, но говорят о мгновенных актах творения в течение шести дней. Святитель Василий Великий : «Творец всяческих, изрекши слово Свое, мгновенно вложил в мiр благодать света. Да будет свет. И повеление стало делом» . Преподобный Ефрем Сирин : «Непозволительно говорить, будто бы, что по Писанию сотворено в продолжение шести дней , то сотворено в одно мгновение» .
Отцу Николаю «вполне понятно, что не о наших календарных сутках идет речь в Библии, ибо бытописатель говорит о днях задолго до того, как сказал о солнце и о смене дня и ночи» . В этой фразе хромает и фактическое основание, и логическое построение.
Припомним, что бытописатель прежде повествует об отделении Богом света и тьмы (Быт. 1, 3), затем - о наречении света днём, а тьмы - ночью, (Быт. 1, 4), затем говорит о вечере и утре первого дня ( 5">Быт. 1, 5). Таким образом, в Библии «смена дня и ночи», точнее «ночи и дня», относится к самому первому дню творения. Далее эта смена лишь подтверждается, причём теми же самыми словами - и бысть вечер, и бысть утро - как до четвёртого дня, так же точно и после него. В отличие от прот. Николая Иванова, Библия не связывает появление чреды светлого и тёмного времени суток на Земле с Солнцем. Эта привычная для нас связь установилась лишь на четвёртый день. Из сказанного вытекает логический вывод, вполне противоположный тому, что делает о. Николай.
Пророк Моисей упоминает о днях-йомах при описании четырёх дней творения в том же смысле и контексте, как дни-йомы всех последующих суток. Если мы признаем, что после четвёртого дня длительность календарных суток-йомов регулируется Солнцем, то до четвёртого дня, согласно Библии, длительность таких же суток-йомов регулировалась без посредства светил. Никак не выглядит логичным делаемый о. Николаем вывод: «Следовательно, понимать йом в смысле земных суток невозможно» . Согласно библейскому повествованию, невозможно воспринимать Шестоднев иначе, приписывая дням-йомам произвольную неопределённую длительность.
В полном соответствии с этим писал преподобный Иоанн Дамаскин в «Точном изложении православной веры»: «От начала дня до начала другого дня - одни сутки, ибо Писание говорит: И бысть вечер и бысть утро, день един (Быт. 1, 5)» .
5. О содержании библейского стиха Быт. 2, 4
Неправильным следует считать понимание прот. Николаем начала второй главы Книги Бытия. Вот что он пишет: «Во второй главе словом йом обозначено уже все время творения: Вот происхождение неба и земли, при сотворении их, в то время (йом), когда Господь Бог создал землю и небо » (Быт. 2, 4). В славянском тексте йом переводится в этом же месте словом день , а в русском - словом время » .
Подробнее эту мысль прот. Николай раскрывает в главе 4 своей книги, названной им: «Единый «день» творения». Там он про стих Быт. 2, 4 пишет: «В этой фразе дни творения и созидания мiра объединены в одном йоме , обозначены как один день . Здесь выражается та мысль, что все творение представляет по сути единый творческий акт, воплощающий в бытие одну творческую мысль» .
Но Святые отцы традиционно относили в этом библейском стихе слово йом не к шести дням-йомам творения, а к первому дню-йому, что подтверждает, в частности, греческий и славянский переводы Слова Божия.
Ясно пишет о четвёртом стихе второй главы Бытия преподобный Ефрем Сирин : «Всякий, слыша сие, должен разуметь, что, хотя Писание сказало уже, о днях творения, об освящении и благословении дня субботнего, но и по окончании дней творения снова обращается к повествованию о начале творения: сия книга бытия небесе и земли , то есть повествование о сотворении неба и земли, в онь же день сотвори Господь Бог небо и землю (Быт. 2, 4)» . Далее духоносный муж пишет об этом же месте Библии, что здесь Моисей говорит о том, «что было опущено и не изложено в повествовании о творении в первый день» .
При поверхностном взгляде ошибка о. Николая в прочтении 4 стиха 2 главы Книги Бытия может показаться невинной и малозначимой - велика ли беда относить слово «йом» к первому дню творения или ко всему Шестодневу? Но оказывается, что от интерпретации этого места может зависеть все мiровоззрение человека. Для о. Николая в одной йоме содержится весь Шестоднев, то есть мiр прошёл все стадии развития от небытия до своего совершенства в течение этого самого дня-йома. Отец Николай заключает из этого, что библейский Шестоднев описывает эволюцию мiра, происшедшую в течение этого дня-йома.
Святые отцы 4 стих 2 главы книги Бытия относят к первому дню творения, и потому никакой эволюции в течение этого дня-йома не находят. Для церковных учителей этот стих свидетельствует вовсе не об эволюции творения, а, напротив, о мгновенности действия Божьей воли, Словом Своим творящей мiр. Как писал святитель Иоанн Златоуст : «Показав, в каком порядке сотворены вещи, - что сотворено прежде, что потом... что же говорит Писание?.. - что не существовавшее дотоле получило бытие и не бывшее явилось вдруг по слову и велению Его» .
Можно сказать, что святоотеческое восприятие библейского Шестоднева сводится к двум главным принципам - мгновенности действия божественных повелений и последовательности этих действий Божиих в течение творческой седмицы. Православное Предание в этом вопросе единодушно, и оно вполне согласуется с Книгой Бытия. Книга же прот. Николая Иванова отрицает оба эти принципа и вместо ясного церковного учения предлагает нечто неудобовоспринимаемое.
«Мы можем представить себе дни творения как онтологически различные планы бытия, возникшие во времени, но долженствующие войти в вечность, разнородные по своим характеристикам, но существующие в одном общем дне - замысле бытия, существующие не просто в хронологической последовательности, а гармонической одновременной связи » .
Кто бы объяснил, что это за «гармоническая одновременная связь» шести дней творения? Зачем понадобилось «замысел бытия» называть «одним общим днём», окончательно затуманивая и без того неправильное понимание автором этого библейского слова? Похоже, о. Николай пропускает Моисеево сказание о Шестодневе через мясорубку и получившийся перемешанный фарш называет «одним общим днем» творения.
Затруднительно иначе воспринять следующую мысль автора: «Диалектическая связь библейских дней в одном дне не упраздняет возможности их хронологической разновременности в проявлении» .
Прот. Николай явно говорит, что «хронологическая разновременность» библейских дней творения есть всего лишь «возможность», которую он, диалектики ради, великодушно допускает. Другого выхода из лабиринта этой фразы мы не видим. Но такая мысль просто-напросто «диалектически» ниспровергает сам Шестоднев, допуская «возможность хронологической одновременности» дней творения. Странное и невразумительное богословие.
Из такого богословского сумбура и терминологической неопределённости вытекает следующий вывод автора.
«Были дни, то есть какие-то моменты времени, с которых начинались целые эпохи, когда во вселенной впервые вступали в силу те или иные ее законы. Был день, когда явился свет, и был день, когда явилось вещество. Был день, когда на Земле где-то впервые появилась жизнь. Должно быть, этому предшествовала целая эра, в течение которой накоплялись силы (условия), на основе которых она могла появиться» .
Отец Николай подменяет стройный библейский Шестоднев полным хронологическим произволом. Согласно его толкованию, после одних дней творения «начинались целые эпохи», другим дням «предшествовала целая эра». Наконец, он снисходит до более привычной православному человеку мысли о том, что «был день, и может быть, это был обычный календарный день земли, когда в мiр впервые вошёл человек» . Снисходительное «может быть» не примиряет автора этих слов с православной богословской традицией. Сравним сказанное хотя бы с фразой: «Может быть, был день, когда родился Иисус Христос». В Божественном Откровении не встречается речевых оборотов типа «может быть».
Важно подчеркнуть, что эти умозаключения отца протоиерея основываются не на православном Предании и не на добросовестном прочтении Библии, но на рационально-критических рассуждениях «от ума». Неслучайно в 4 главе книги, откуда взяты последние цитаты, нет ни одной ссылки на творения Отцов Церкви.
«Слова Книги Бытия, сводящие все разделённые вечерами и утрами дни в один день (Быт. 2, 4) - в еврейском тексте: йом; в греческом и славянском - день; в русском - время, выражают ту мысль, что все творение объединено в один целеустремлённый творческий процесс - процесс становления. Мiр развивается в своих формах и имеет своей целью совершенство. Таким образом, основным законом единого дня мiроздания , согласно картине творения, является развитие, на языке науки называется эволюцией » .
Из одной маленькой ошибки в прочтении 4 стиха 2 главы Книги Бытия протоиерей Николай Иванов выводит фундаментальное заключение, совершенно лживое по своей сути - будто, согласно библейской картине творения, эволюция является основным законом мiроздания. На самом деле, в Священном Писании нет упоминания ни о каком «едином дне мiроздания», но говорится о шести таковых днях. Равно как нет в Библии упоминания об эволюции, но говорится о творческих актах Вседержителя.
6. Эволюция от амёбы до человека
О возникновении жизни на земле в третий день о. Николай пишет весьма специфически. Он приводит библейский текст стихов Быт. 1, 9 -13. После этого, как бы абстрагируясь от приведенной цитаты Слова Божия, он утверждает: «Несомненно лишь то, что жизнь возникла на базе процессов развития форм материи, как об этом и говорится в Откровении» .
В другом месте книги, после тех же приведенных библейских стихов о. Николай пишет следующее: «В день третий на Земле возникает живой организм - саморегулирующаяся система... Организм не только поддерживает свое существование, но и дает жизнь другим, тождественным ему организмам, выделяя зачатки их из самого себя. Так на Земле возникает первый поток живых существ. В дальнейшем организмы становятся все более и более совершенными - происходит эволюция жизненных форм» .
Поразительно, насколько комментарий не соответствует тексту первоисточника. Прот. Николай учит, что первоначально жизнь возникла в результате эволюции мертвой материи, и эта же последующая «эволюция жизненных форм» привела мiр к совершенству и разнообразию. Комментарий чисто безбожный. Библия говорит о происхождении растений в третий день иначе: И рече Бог... и бысть тако . В Библии об эволюции растительных видов не говорится даже намеком. В ответ на Божье повеление земля произвела каждый вид флоры по роду его . В книге «И сказал Бог...» искажается и содержание, и смысл Священного Писания.
Нет, так о. Николай не думает. «Мы не знаем - пишет он - тайны происхождения видов. Палеонтология открывает нам только образцы существовавших видов. Как они трансформировались, как возникали новые виды - мы не знаем» .
Итак, «мы не знаем», но мы верим в то, что виды «возникали» и «трансформировались». Речь идёт не про знание, но именно про веру. Причём, вера эта, во-первых, не библейская и не святоотеческая, а во-вторых, не научная. Излагаемая в книге «И сказал Бог...» концепция противоречит Божественному Откровению и не находит подтверждения в научных фактах. Другими словами, она, по сути, представляет собой разновидность религиозного суеверия, выраженного, правда, псевдонаучным и псевдо богословским языком.
Хотя основание бездоказательное, но вера в эволюцию у о. Николая несомненная. «Пути совершенствования и образования новых организмов, как конкретных ступеней на восходящей лестнице эволюции нам не известны... Но так или иначе , жизнь есть поступательное развитие, направленное к тому, чтобы создавать все более и более совершенные виды» . Пусть о. Николай, если может, лучше укажет хоть один растительный вид, который, по его мнению, был бы признан «несовершенным», требующим улучшения. Мы таких видов не знаем, но знаем, что под вечер третьего дня Творец осмотрел все появившиеся на Земле зеленые растения, и виде Бог, яко добро (Быт. 1, 12).
Переходя к описанию пятого дня творения, о. Николай обескураживает читателя утверждением о том, что наука палеонтология «подтвердила истинность библейского сказания о постепенном развитии жизни на земле» . В чем же научное подтверждение Откровения?
«Из числа позвоночных самыми первыми появляются рыбы, затем пресмыкающиеся, гигантские ископаемые - завры, только после них, как более совершенные по своей структуре, - птицы. Так возникла первая ветвь позвоночных » . Эту фразу можно рассматривать как описание одной из научных гипотез. Но о. Николай придаёт ей богословский смысл, когда увенчивает следующим перлом: «Именно такую картину постепенного возникновения живых существ бытописатель символически раскрывает перед нами как пятый день задолго до того, как о ней узнала наука» . Здесь каждый в праве с недоумением вопросить: как удалось о. Николаю в повествовании Моисея о пятом дне творения увидеть «именно такую картину постепенного возникновения» водных организмов? Где описана в Библии эта «первая ветвь позвоночных»?
В книге Бытия говорится иначе: И сотвори Бог киты великия, и всяку душу животных гадов, яже изведоша воды по родом их, и всяку птицу пернату по роду (Быт. 1, 21). Кого бы ни разуметь под китами великим и - или, как пишет о. Николай Иванов, «рыб больших», или, как в переводе О. Штейнберга, «больших морских животных», или, как в переводе Д. Щедровицкого, «морских змей» - «драконов», или, как в переводе архим. Макария (Глухарева), «больших морских чудовищ» - бесспорно одно: согласно Библии не они, как первые из упомянутых, но воды произвели всяку душу животных гадов , равно как и всяку птицу пернату . Отец Николай приписывает Откровению Божию утверждение о том, что одни классы животных порождали другие. Но такого утверждения в Библии нет. Есть утверждение обратное: всех водных животных и птиц изведоша воды по родам их.
В книге Бытия говорится: И рече Бог: да изведет земля душу живу по роду, четвероногая и гады, и звери земли по роду. И бысть тако (Быт. 1, 24). Не растения, не вода и не водные обитатели - но земля получает Божье повеление извести душу живу по роду их. Сказано предельно ясно.
Отец Николай Иванов этого замечать не желает и снабжает данный библейский текст следующим комментарием.
«Биология и палеонтология говорят нам, что птицы произошли от пресмыкающихся и что выход части земноводных из моря и образование из них другой ветви позвоночных - млекопитающих - является большим скачком по ступеням эволюционной лестницы» (4, с. 122). Автор упорно навязывает читателю эволюционистскую картину животного мiра. Однако в Слове Божьем нет и намёка ни на какую очередную «ветвь позвоночных». Комментарий тенденциозный и не убедительный.
Любопытно отметить, что выдавая за истину описанную картину возникновения новых видов и родов, о. Николай проговаривается: «Происхождение млекопитающих не вполне ясно, ещё не найдены соответствующие переходные формы» !
Выходит, что вновь его комментарий Библии, с одной стороны, не соответствует тексту, а с другой стороны - научно не подтвержден. Что же остаётся от всех этих наукообразных рассуждений?
«Сопоставляя теперь все дни творения, мы видим, что, прежде всего, возникло то, на основе чего могла появиться жизнь (первый, второй и первая половина третьего дней). Затем явились и самые формы жизни - сначала растительные, затем животные, причём последние опять-таки в порядке постепенного восхождения к совершенству. И все это в полном соответствии с палеонтологической летописью Земли» .
Лишь дилетант может поверить в «полное соответствие» описанной схемы с данными палеонтологии. К примеру, согласно общепринятой геохронологии, в кембрийский период еще не появились основные виды наземных растений, но в морях уже жили трилобиты со сложно устроенными глазами. Так что, нет никаких оснований идеализировать якобы существующее совпадение научных данных с приведённой псевдобиблейской концепцией.
В эпиграфе к настоящей главе, взятом нами из современного школьного учебника по естествознанию, гораздо более резонным представляется не мудрёная речь специалиста палеонтолога, но искреннее удивление Антошки, недоумевающего о появлении новых видов: «Откуда же все они взялись?» Вместо чёткого ответа на этот принципиальный вопрос атеистический школьный учебник, как и богословский трактат прот. Николая Иванова отвечают нечленораздельным сумбуром.
Несколько подбадривает о. Николай читателя, утешая его тем, что «дело науки - отыскать переходные формы, если таковые существовали , исчислять те сроки, которые нужны были для перехода одного вида в другой» . Но тогда дело веры - определить прежде, а был ли вообще переход одних видов в другой, и стоит ли тратить время для поиска несуществующих переходных форм?
Венцом рассуждений об эволюции животных форм прот. Николая является вполне логично вытекающее утверждение о появлении человека: «Сотворением человека (человечества) как вершины творения заканчивается процесс космической эволюции» .
Заметим, что последнее утверждение весьма уязвимо с точки зрения естественно-научных рассуждений, характерных для автора. В самом деле, где гарантия того, что завтра какой-нибудь новый вид насекомых или хордовых не «сэволюционирует» до нашего уровня или даже повыше? (Тема, плодотворная для писателей-фантастов.) Наша защита от подобных кошмарных предположений только в Слове Божии: Господь почи в день седмый от всех дел Своих, яже сотвори (Быт. 2, 2). Если уж Бог почи - то больше эволюции (слава Тебе, Человеколюбче!) не будет.
Однако, логика всей книги «И сказал Бог...» от этого рушится. Выходит, что мiр миллиарды лет эволюционировал, эволюционировал - а потом вдруг с появлением Адама прекращается всякая эволюция в природе. Это случается как-то неожиданно и непоследовательно.
Для православного святоотеческого представления ничего логически противоречивого здесь нет. Никакой эволюции ведь не было. Были шесть дней творения, по завершении которых Бог почи от всех дел Своих.
Для эволюциониста же внезапное прекращение развития после миллиардов лет эволюции материи - феномен необъяснимый. Но прот. Николай Иванов как бы не замечает этого. Он с восторгом пишет: «Если рассматривать человека как одно из звеньев всеобщей цепи эволюции, то он, как прекрасно выразился Тейяр де Шарден, есть пик высоты, достигнутый природой» . Не знаем насколько прекрасно это выражение основоположника телеологического эволюционизма - знаем, что оно не соответствует Библии и не выражает святоотеческого мировоззрения. Быть может, допуcтимо сказать, что «пик высоты, достигнутый природой» - это отрастивший себе шею жираф. Но человека создала не природа. Человека создал Бог: И сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его (Быт. 1, 27).
Литература:
1. Василий Великий, свт. Беседы на шестоднев // Творения Ч.1. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1900.
2. Еськов К.Ю., Смоктунович Т.Л., Бурский О.В., Вахрушев А.А. Земля и люди // Учебник по естествознанию 5 класс. «Баласс». М., 2000.
3. Ефрем Сирин, прп. Толкование на книгу Бытия // Творения. Т.6. Сергиев Посад, 1901, // Репринт: М., 1995.
4. Иванов Николай, прот. И сказал Бог..., Фонд «Христианская жизнь», Клин, 1997.
5. Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение православной веры. СПб, 1894. Кн.2, гл.12
6. Иоанн Златоуст, свт. Беседы на книгу Бытия. М.: Изд-во МП, 1993.
протоиерей Константин Буфеев
Принцип эволюционизма несовместим с церковным вероучением, поскольку он противоречит всей стройной системе православной догматики.
Поэтому следует признать несправедливым утверждение, будто
«в Православии нет ни текстуального, ни доктринального основания для отторжения эволюционизма» .
Нельзя также никак согласиться с высказыванием о том, что якобы
«для богословия принципиально допустимы и креационная, и эволюционная гипотеза» .
Нет, для православного богословия приемлема только первая гипотеза как единственная соответствующая Библии. Но не вторая.
Отрицательным оказался ответ на вопрос: «Может ли православный быть эволюционистом?»
Нет, православный быть эволюционистом не может.
А эволюционист не может быть православным.
Разногласие между эволюционным мировоззрением и православным вероучением проявляется как в отношении к отдельным догматическим положениям, так и в отношении к церковному учению в целом. Несовместимость эволюционизма с различными догматическими вероучительными истинами Православия показана в нашей книге.
Эволюционное учение постулирует постепенное развитие материи. Церковное учение, в противовес этому, утверждает Сотворение «из ничего» . Эволюционировать прежде первого дня Творения было просто нечему (Сам Бог неизменен, то есть не подвержен эволюционным изменениям).
Эволюционное учение предполагает, что одни виды формируются из других посредством механизма изменчивости и естественного отбора. Церковное учение, в согласии со Священным Писанием, утверждает изначальное создание всех разнообразных видов «по роду их» . Таким образом, ни один вид не появился эволюционным путем, но был создан всемогущим Словом Божиим.
Эволюционное учение исходит из существования смерти, хищничества и плотоядения в мире до появления человека. Постоянное воспроизводство новых поколений необходимо для процесса эволюции (как же иначе она будет проявляться?). Церковное учение говорит о нетленном состоянии первозданного мира.
Эволюционное учение считает формирование новых видов объективным неперестающим и неостановимым процессом - «продолжающимся творением». Церковное учение говорит о том, что все разновидности флоры и фауны созданы изначально, и процесс творения Божиего завершен (Бог почил от дел Своих).
Эволюционное учение утверждает неограниченное во времени развитие мира в будущем. Церковное учение говорит о неизбежном скором Конце - Страшном Суде. Так что на пути плавного эволюционного развития стоит непреодолимое препятствие - Второе Пришествие Христово.
Эволюционное учение описывает естественную смену поколений, подчиняющуюся действию закона смерти. Церковное учение говорит о Воскресении Христовом и о Всеобщем Воскресении. Поскольку по Воскресении прекратится деторождение, естественно, не останется возможности для эволюции.
Эволюционное учение прогнозирует совершенствование человеческой цивилизации путем духовного и научно-технического прогресса до создания «сферы разума» - ноосферы (или иных подобных хилиастических идей, обещающих построение «рая» на земле). Церковное учение говорит о неизбежном приходе антихриста.
Эволюционное учение не способно указать на какую-либо особь, которую было бы справедливо назвать «первым человеком», но подразумевает лишь племя, стадо, обобщенный или собирательный образ. Церковное учение содержит четкое знание об Адаме первозданном, от которого ведет свое родословие человечество.
Эволюционное учение утверждает, что первый человек имел предков животного происхождения. Церковное учение говорит, что Адам не был продуктом эволюции, но сотворен Богом из прахе земного.
Эволюционное учение предполагает, что все женские особи в роде человеческом имеют естественное (посредством зачатия и рождения) происхождение. Церковное учение говорит о сотворении первой жены Евы из ребра Адама. С точки зрения эволюционизма это утверждение абсурдно и «не научно».
Эволюционное учение исходит из того, что человеческий разум представляет собой плод эволюции мозга. Церковное учение говорит о том, что первый человек Адам был изначально создан Богом по Его образу и подобию . Таким образом, человек - не продукт эволюции до «божественной высоты» (которая недостижима эволюционным путем), но творение, получившее образ Божий как дар при своем создании.
Эволюционное учение утверждает, что не только животные, но и первые люди были смертны. Церковное учение говорит о том, что Бог не сотворил смерти, но первый человек был предназначен для жизни вечной и бессмертной. Смерть же никак не могла «появиться» в результате эволюции.
Эволюционное учение базируется на том, что смерть никак не связана с грехом. Церковное учение говорит о том, что смерть появилась в мире как следствие грехопадения праотца Адама. Грехопадение представляет собой одно из самых серьезных («качественных») препятствий для примирения эволюционизма и православного вероучения.
Эволюционное учение говорит о постепенном восхождении человека до совершенства. Христианская вера заставляет признать, что спасение и Царство Небесное получают не наиболее развитые и духовно продвинутые люди, но смиренные и чистые сердцем.
Эволюционное учение утверждает, что поскольку Иисус Христос есть часть мирового процесса, то и Он неизбежно должен представлять собой «продукт эволюции» (как выражался Тейяр де Шарден, «Христос эволюции» ). Церковное учение, отвергая подобные мысли как хульные и нечестивые, почитает Господа Единым от Троицы, Спасителем, Творцом и Вседержителем. Возможности примирения и компромисса между этими точками зрения не существует.
Подробнее все эти догматические вопросы в свете церковного отношения к ним разобраны в указанных главах нашей книги.
Следует отметить, что при обилии догматических противоречий между теорией эволюции и учением Православной Апостольской Церкви, можно говорить о внутренней логике как эволюционного, так и церковного учения. В самом деле, если исключить Бога Творца (а значит, Спасителя и Судию), как это делают эволюционисты-материалисты, то все разнообразие мира приходится объяснять действием эволюции (которую никто никогда не наблюдал, и в которую можно лишь верить).
Если же признать наличие Бога Творца, как это делают христиане, эволюционная гипотеза окажется излишней и даже противоречащей во многих отношениях Священному Писанию и догматическому учению Церкви.
Логическое противоречие возникает лишь в том случае, если кто-то пытается совместить в своем мировоззрении присущее Апостольской Церкви учение о Боге Творце, в шесть дней создавшего мир, с безбожным (антибиблейским) учением эволюционизма. Подобные попытки неоднократно предпринимались, начиная с XIX века. Однако всякий раз варианты «христианского эволюционизма», «православного эволюционизма», «божественного эволюционизма», «телеологического эволюционизма» приводили авторов к двойной неудаче: с одной стороны, их теории страдали научной непоследовательностью и некомпетентностью, а с другой стороны - не могли быть признаны соответствующими церковному догматическому вероучению (то есть представляли собой разновидности эволюционистской ереси).
Подчеркнем особо, что само православное учение не содержит тех противоречий, которые всегда обильно встречаются при попытке воцерковить теорию эволюции.
Никео-Цареградский Символ веры представляет собой не просто совокупность отдельных фрагментарных догматических утверждений, известных как двенадцать его членов - но целостное и логически связанное изложение церковного вероучения. Часто мы забываем об этом, когда изучаем Катихизис или Закон Божий, рассматривая отдельные члены Символа веры без всякой связи друг с другом.
В центре Символа веры стоит Христос, и вера в Него как в Бога охватывает все проявления Его силы и всемогущества - начиная от Сотворения, продолжаясь Боговоплощением (Благовещение и Рождество), искупительным подвигом земной жизни, Воскресением, Вознесением и завершаясь чаемым и обетованным Вторым Пришествием. Все догматическое содержание учения Православной Церкви о Христе - от сотворения мира до устроения грядущего бесконечного Царства («Его же Царствию не будет конца») - воспринималось святыми как цельное вероучение, где из одного догматического положения вытекает следующее: «…и страдавша- и погребенна- и воскресшаго в третий день по Писанием - и восшедшаго на небеса…» .
Эту связь исповедует в ежедневной евхаристической молитве перед Престолом, «поминающе убо спасительную сию заповедь и вся, яже о нас бывшая: крест, гроб, тридневное воскресение, на небеса восхождение, одесную седение, второе и славное паки пришествие» .
Эта связь отражается и в православном праздничном богослужении:
Родился еси яко Сам восхотел еси, явился еси яко Сам изволил еси: пострадал еси плотию Боже наш, из мертвых воскресл еси поправ смерть. Вознеслся еси во славе, всяческая исполняяй, и послал еси нам Духа Божественнаго, еже воспевати и славити Твое Божество. (Вознесение, 1-я стихира настиховне )
В житиях святых также содержится немало примеров такого исповедания мучениками Бога Творцом и одновременно Судией, Воскресителем тварного человека. Примечательно, что за эту свою веру исповедники с готовностью шли на лютые мучения и смерть.
Мученица Агния: «Я не преклоню головы своей пред бесчувственным камнем, ибо я несомненно знаю, что нет иного Бога, кроме Того, Который создал небо и землю чрез Сына Своего, Господа нашего Иисуса Христа, нас ради воплотившегося, пострадавшего и погребенного, в третий день воскресшего и ныне царствующего на небе бесконечным царством» (21 января).
Мученик Трифон: «Бог, создавший каждую тварь и давший ей видимый образ, господином над всем поставил человека, созданного после; но человек, по зависти диавольской, прельщенный лукавым змием, впал в бесчисленные бедствия; тогда Бог-Слово, умилосердившись над ним, по Своему изволению, Сам благоволил воплотиться, и явился в подобии человеческом, умер на кресте, был погребен, в третий день воскрес, вошел на небеса и сидит одесную Бога Отца, пока не познает Его все создание; тогда Он опять придет с силой и славой великой и воздаст каждому по делам его. Он есть Бог богов и Царь царей, и Судия живых и мертвых» (1 февраля).
Без Христа, проявляющего Себя в точках Альфа и Омега, то есть в Начале и Конце творения (), не вполне убедительно звучат и все прочие члены Символа веры, определяющие Его служение как Искупителя. Теория эволюции отрицает шестидневное творение, равно как отрицает церковное чаяние«воскресения мертвых» - и, следовательно, умаляет все Божие домостроительство, осуществленное Господом «нас ради человек и нашего ради спасения» .
Никто из святых не учил в согласии с принципами теории эволюции.
Подчеркнем, что ни одно из догматических положений Символа веры не содержит в себе эволюционной идеи, но, напротив, все входящие в него члены раскрывают и подтверждают истину учения о Сотворении.
Приведем те члены Никео-Цареградского Символа веры (упоминающиеся в нашей книге), которые эволюционистами искажаются - то есть понимаются ими не так, как учит Православная , а в переосмысленном виде.
1-й член Символа веры.
Эволюционисты не исповедуют Бога «Творца Неба и Земли, видимым же всем и невидимым» , так как реальным творцом всего видимого и невидимого они признают эволюцию. «Бог» же для эволюционистов является либо Первоисточником вселенной, либо «Промыслителем», направляющим эволюцию, но никак не Творцом.
2-й член Символа веры.
Для эволюционистов не является Сотворцом Отцу и Христос, «Имже вся быша» , поскольку для них все существующее создано и пришло в бытие не Христом, а эволюцией.
3-й член Символа веры.
С позиций эволюционизма трудно понять, что такое Спасение и Искупление:«Нас ради человек, и нашего ради спасения…» Эти чуждые эволюционизму категории подразумевают признание совершения праотцем Адамом греха и спасение всего рода человеческого Христом-Спасителем . Но эволюционисты не верят в исторического Адама.
3-й член Символа веры.
С точки зрения эволюционизма, трудно представить такой «феномен», как воплощение от Девы: «воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы» . Наука бессильна что-либо положительное сказать об этом. Ясно лишь, что Рождество Христово не было плодом эволюционного развития материи и не имело естественного продолжения в мире, то есть не стало основанием для «нового эволюционного витка».
5-й член Символа веры.
«И воскресшаго в третий день по Писанием» . Воскресение Христово - самый «неэволюционистский» эпизод мировой истории
6-й член Символа веры.
«И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца» . Все, что произошло с Иисусом Христом после Его Воскресения, для эволюционистского сознания является необъяснимым фактом, который никак не вписывается в рамки естественно-научного представления
7-й член Символа веры.
«И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца» .
Никакого Второго Пришествия и Суда теория эволюции не предусматривает. Эволюционисты рисуют впереди гладкую и долгую перспективу развития человеческого общества и мира.
8-й член Символа веры.
Согласно представлениям эволюционистов, смерть в мире изначальна, поскольку все живые существа, включая человека, созданы смертными. Церковь, напротив, исповедует веру в «Духа Святаго, Господа животворящаго » и учит, что Бог смерти не сотворил.
8-й член Символа веры.
Эволюционисты не имеют веры «в Духа Святаго… глаголавшаго пророки» . Иначе они не стремились бы перетолковывать Священное Писание (в частности, Книгу Бытия пророка Моисея) и придавать новый смысл ясным словам, которые Дух Святый открыл Церкви.
11-й член Символа веры.
«Чаю воскресения мертвых» . Этот тезис является камнем преткновения для всех эволюционистов.
12-й член Символа веры.
Эволюционисты-телеологисты готовы говорить о «жизни будущаго века» . Однако смысл, который они вкладывают в это понятие, - ноосфера, достижение всеобщей гармонии и совершенства, хилиастический рай на земле - не имеет ничего общего со святоотеческим евангельским учением.
Эволюционисты-материалисты жизнь будущего века отрицают.
По сути своей эволюционное учение ниспровергает весь Никео-Цареградский Символ веры, все догматическое учение Православной Церкви. Если «православные эволюционисты» не желают признать этого и иногда даже пытаются утверждать, будто они «тоже христиане», тем важнее показать им, что одно лишь принятие теории эволюции, отрицающее библейский Шестоднев, делает несовместимым такое мировоззрение со святоотеческим. Эволюционизм является ересью, так как содержит неправославное учение о начале и о конце мира.
Парадоксальным образом, «православные эволюционисты», критикуя своих оппонентов, обвиняют их в «протестантизме». Но при этом они сами, на словах не отказываясь от Священного Писания, предлагают такую его интерпретацию, которая стоит вне традиции Православной Церкви. По сути, «христиане-эволюционисты» и есть протестанты, которые именуют себя христианами, но отрицают Священное Предание, подменяя его собственным наукообразным мудрованием.
Поскольку принятое человеком вероучение определяет его мораль и духовный облик, а повреждение догматического сознания «приводит к повреждению в области нравственной жизни» [см. 2, сс. 25, 26], стало традицией трактаты по догматике завершать «нравственным приложением догматов» [см. 92, 2]. Приведем в заключение нашей книги три авторитетных нравственно-этических суждения об эволюционизме. Двое из авторов жили в XIX веке, когда дарвинизм только начал свое распространение, другой - в XX, когда эволюционизм стал господствующей идеологией в мире.
Святитель так высказался об опасности книг эволюционистского содержания: «Пока не истребят книг этих - не заставят профессоров и литераторов не только не держать сей теории, но и разрушать ее, дотоле безверие будет все расти и расти, а с ним - самоволие и разрушение правительства настоящего».
Иеросхимонах Иероним, старец-духовник Русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне, в «Мыслях для поправления нравственности в отечестве нашем России» с печалью и заботой писал: «Во всех светских училищах необходимо нужно скоро пересмотреть учебники по всем отраслям науки, ибо в некоторых учебниках находятся учения, противные Священному Писанию, особенно по геологии и физиологии, которые соблазняют учащееся юношество и располагают к неверию. Все это и подобное тому надобно исправить, а иначе нигилизм все более будет распространяться» . К сожалению, советы мудрого старца остались не услышаны.
Епископ , говоря о причинах распространенного неверия в обществе, указывал, что они «заключаются во внешней развращенной обстановке, в которой живет или любит пребывать человек, и в тех отрицательных учениях, которыми он интересуется и питает свою душу. Сюда особенно относится увлечение материализмом и естествознанием в духе дарвинизма. Учения эти, сами по себе ничтожные, вредно, однако, действуют на слабые, неокрепшие умы, не просвященные светом евангельских заповедей. Особенно страдает от них молодежь» .
Завершим нашу книгу словами выдающегося сербского богослова.
Преподобный : «В этом земном мире “эволюции” все естественно, нет места греху. Поэтому и излишне говорить о Спасителе и спасении от греха. В конечном счете, все естественно: и грех, и зло, и смерть. Ибо если все приходит к человеку и дается ему через эволюцию, тогда что нужно спасать в нем, поскольку нет в нем ничего бессмертного и непреходящего, а все это от земли, земное, земляное и как таковое - преходящее, тлеющее, смертное. В таком мире “эволюции” нет места и Церкви, которая есть Тело Богочеловека Христа. Та теология, которая свою антропологию основывает на теории “научной” эволюции, есть не что иное, как противоречие в определении. На самом деле, это теология без Бога и антропология без человека. Если человек - не бессмертная, вечная и богочеловеческая икона Божия, тогда все теологии и антропологии не суть иное что, как трагические бессмыслицы» .
Об авторе: Священник Константин Буфеев с 1988 г. проходил курс оглашения в кочетковском братстве, был членом "6-й семьи", стал катехизатором в т.н. "Высшей православно-христианской школе". В 1992 г. произошел окончательный разрыв с кочетковской общиной. Все это позволяет отцу Константину объективно оценивать ситуацию и настроения внутри общины о. Г.Кочеткова. – Прим. сост.
***
Георгий Кочетков считается священником
Русской Православной Церкви, но ведет весьма
своеобразную духовную деятельность. С одной стороны, он
внедряет в сознание верующих неправославные мысли,
заимствованные им из протестантского (баптистского)
представления о Церкви: об иерархии, о священстве, о
таинствах. С другой стороны, эти свои чуждые
представления он самочинно вводит в практику церковной
жизни, порождая химеру: особую общность иерархически
организованных людей, исповедующих себя православными (с
принятием в известной степени традиционного
благочестия), но несущих в себе отравленное еретическое
сознание и ярко выраженные сектантские формы
благочестия. Таким образом, о. Кочетков имеет облик
ересиарха - теоретика и практика одновременно. Поэтому
имеет смысл говорить не о ереси Кочеткова, а о ереси кочетковщины.
Отец Георгий не представлял бы опасности для Православной Церкви, если бы его духовное движение имело тенденцию к отколу. Это был бы для Церкви наиболее легкий исход - появилась бы просто-напросто еще одна тоталитарная секта. Опасность кочетковщины именно в том, что их братство имеет установку не отрываться явным образом от Церкви, не рвать с ней, но действовать прикровенно внутри нее. О такой тенденции некоторых сект в древности - гностиках, каббалистах, манихеях, богомилах, катарах и др. - писал Л. А. Тихомиров в книге "Религиозно-философские основы истории" в главе "Тайные общества как орудие религиозной борьбы": "Эти учения пытались с самого начала просочиться и в христианство, искажая и личность Спасителя и Его религиозное дело. Церковь лишь в самой напряженной борьбе отбилась от всех этих лжеучений, но они не исчезли и не прекратили своих попыток пробраться в Церковь или разложить ее.
Это тянется через всю историю христианства до сей поры, причем все эти лжеучения разнообразно трансформируются, но действуют по той же системе тайных обществ с различными степенями эзотерических посвященных... Так именно и шла, и продолжается борьба против христианства. Эта борьба против действительного Божественного Откровения и им указанных целей жизни созидает Противоположение Царства человеческого измышления и хотения Царству Божиему. Под прикрытием "тайны" учения в разных степенях посвящения в этой борьбе подрывается сначала авторитет Церкви, затем в ряды нарастающих отрицаний дело доводится до формулы нынешнего масонства - о жизни, верованиях и строе чисто "гуманитарных", построенных исключительно на человеческой мысли, с отбросом всякого Божественного Откровения".
Все сказанное справедливо и впрямую имеет отношение к кочетковскому братству "Сретение". Вот почему Русской Православной Церкви необходимо отгородиться, обособиться от зловредной ереси, обличив ее как чуждую апостольской традиции.
1. Неправославное представление Кочеткова о Церкви и церковной иерархии
Посягание на отрицание сложившихся иерархических отношений и практическое введение чуждой иерархии
Кочетковщина имеет неправославное догматическое положение в своем основании. Наиболее откровенно эта ересь выражена в программном документе, опубликованном о. Георгием Кочетковым в его журнале "Православная община" (1991, № 1). Рассуждения церковного реформатора начинаются с признания несовершенным положения Церкви в обществе. При этом утверждается, что "главные препятствия собиранию церковных сил и средств надо искать внутри самих себя, внутри самой церкви" (с. 20).
Что же следует менять, какая главная помеха видится дерзновенному автору?
"Среди внутрицерковных препятствий в первую очередь надо назвать несогласованность между реальным устройством внутренней жизни нашей церкви и современными условиями и обстоятельствами жизни, окружающей ее. Другими словами, существует трагический разрыв между архаической и во многом отжившей формой устройства церкви, стилем ее внутренней жизни и характером и стилем той жизни, воцерковить, освятить и преобразить которую церковь призвана" (с. 20).
В этом почему-то видится не беда для мира сего, лишающегося спасения, но "наша главная беда" (с. 20).
И вот намечается путь спасения Церкви. Путь вполне революционный. Старое клеймится и объявляется отжившим И недееспособным, а новое предлагается, и все надежды связываются с ним. Что же есть старое и негодное? Читаем далее: "Современное устройство Православной церкви в основе своей остается, как и много веков назад, церковно-приходским и жестко иерархическим (то есть базирующимся на призвании хранить апостольскую преемственность "трехчинной иерархии" с тенденцией в сторону "четырехчинной"...)" (с. 21).
Итак, негодным в Церкви признается, ни много ни мало, ее устройство, апостольская преемственность и трехчинная иерархия!!!
Далее предлагается весьма тонкое и лукавое рассуждение: "Однако мы знаем (кто это "мы"? быть может, кто-то из святых апостолов или отцов Церкви? - о. К. Б.), что не всякая христианская церковная община есть обязательно приходская община. Приход имел - а значит, и может иметь - альтернативу в границах самой же Православной церкви. Этой альтернативой является также "община православных христиан" (именно она часто называется просто общиной), но организованная несколько иначе, чем приход, а по ряду важных моментов, касающихся жизни поместной церкви, отношений с отдельными ее членами и внешним мирам, даже ему противоположная" (с. 21).
Лживость и коварство приведенного рассуждения заключаются в том, что нововведение представляете я как известная и вполне невинная вещь. Известно как раз совершенно противоположное: что никакой альтернативы апостольской иерархической системе церковного устройства Православная Церковь не знала никогда и знать не может, "основания бо инаго никтоже может положити разве лежащего, еже есть Иисус Христос" (1 Кор. 3, 11). По крайней мере, Апостолы создавали уж точно не кочетковского толка "семьи-общины", а поместные Церкви, приходы. Апостол Павел писал Титу (1, 5): "Сего ради оставих тя в Крите, да недокончанная исправиши и устроиши по всем градом пресвитеры, якоже тебе аз повелех".Так что все дальнейшее рассуждение о. Кочеткова, равно как и вся его деятельность, будет иметь не Христово основание, ко дьявольскую подмену. Проследим за этим подробнее по авторскому тексту.
Внутренний принцип "семьи-общины" выражается лозунгом: "Люби Бога во Христе, а значит, и всякого человека, и поступай и думай как хочешь" (с. 21).
Здесь провозглашается все дозволенная "свобода" от церковной этической и аскетической дисциплины. Последняя фраза завершается следующим пассажем: община "стремится сохранить особый духовный Мир, свою Свободу и Единство с Богом и ближним, личностную Любовь к ним а сердечную Веру в них" (с 21).
Высота слога сравнима с пьянящими лозунгами Великой французской революции, а суть - в узаконенном обособлении от традиционного Православия и церковной иерархии.
"Она не знает деления на клир и мирян, ее руководители избираются самой общиной из своих членов и поставляются в ней же" (с. 21).
Сие означает, что новосозданная "община" не только возникает без всяких оглядок на реалии церковной истории, но и отрицает установившееся со времен апостолов иерархическое отношение в Церкви, пренебрегает им. Кочетков не раз пояснял в беседах, что если кто-либо из членов церковной иерархии - будь то епископ или священник - придет на молитвенное собрание "общины", он не займет там председательского места. Несколько коряво, но эта мысль, несомненно, выражена в статье, когда оговаривается возможность присутствия на "воскресниках" гостей: "Если они полные члены Церкви, в том числе имеющие какой-то сан (не без иронии это слово ставится Кочетковьм в кавычки. - о. К. Б.), то они, реализуя независимо от своего места в Церкви, пола и т. д. свое царственное священства, могут регулярно участвовать в молитве и проповеди наравне (подчеркнуто мною. - о. К. Б.) с членами общины" (с. 31).
Иерархическое лицо, облеченное саном (в кавычках!), уравнивается с "братьями и сестрами" даже в части проповеди и молитвы. Выходит, не для кочетковцев писал апостол Павел: "Прилежащии же добре пресвитери сугубыя чести да сподобляются: паче же труждающиися в слове и учении" (1 Тим. 5, 17).
"Семья-община в принципе неиерархична по своему внутреннему устройству, даже если в ней есть члены, рукоположенные в любую иерархическую степень..."(с. 31) На самом деле это ложь. "Семьи-общины" неиерархичны лишь в традиционном церковном смысле в силу того, что отрицают апостольскую иерархию. Фактически братство "Сретение" представляет собой весьма организованную иерархическую структуру. Во главе каждой "общины" имеется "глава семьи" (см. с. 32), именуемый "Пресвитером", различаются старшие и младшие братья, "полные" и "неполные" члены "семьи". Наконец, "главы", или "пресвитеры", всех "семей" имеют над собой единого главу - о. Кочеткова, который, таким образом, воспринимает на себя естественную функцию "епископа", как возглавляющего совет "пресвитеров" и созывающего ежегодный "собор" своего братства.
Таким образом, в кочетковщине отрицается не принцип иерархичности как таковой, но церковная апостольская иерархия для "православных общин" заменяется некоей новой иерархией с самим Кочетковым во главе. Подобными подменами занимались еще древние гностики, за что и были обличаемы святыми отцам и апологетами: "Что, если бы апостолы не оставили бы нам писаний? Не должно ли было следовать порядку предания, преданного тем, кому они вверили Церкви?" (Св. Ириней Лионский. Обличение и опровержение лжеименного знания. Кн. 3. Гл. 4)
Следующая фраза о. Кочеткова выражает, на наш взгляд, наиболее ярко его неправославное сознание: "Она (семья-община) - не часть, а церковное целое, если в ней, в единстве со всей Церковью, совершаются таинства, в том числе Крещение и Евхаристия" (с. 21).
При отрицании церковной иерархии, без благословения правящего архиерея, без, стало быть, легального антиминса - ставится вопрос о совершении таинства святой Евхаристии! Кто-то может спросить; неужели бесстыдная требовательность ересиарха доходит до того, что он полагает, будто "общине", которая отрицает церковную иерархию, Церковь доверит и благословит проводить Крещение и Евхаристию? Кочетков на этот вопрос отвечает решительно: да, и не только Крещение и Евхаристию.
"В такой общине, в прямой связи с евхаристическим собранием, должны совершаться все церковные таинства. Тогда председатель общины будет и настоятелем, и предстоятелем поместной церкви" (с. 32–33); "Семья-община... что наиболее желательно, Церковь в своей полноте" (с. 32; авторский слог приходится сохранить).
Здесь черным по белому изложена следующая сокровенная мысль: "община" стремится стать не только приходом, но поместной Церковью, чтобы проводить все,включая и епископскую хиротонию, церковные таинства. Все логично: "семьи" возглавляются "пресвитерами", Кочетков поставляет этих "пресвитеров", тем самым естественно принимая достоинство "епископское". А коль скоро это так, нет препятствий считать "семьи-общины" полнокровными поместными Церквами, совершающими все таинства. При этом мнения существующих поместных Церквей (например, Русской Православной Церкви) никто даже не спрашивает, существующая апостольская иерархия "общиной" нового типа просто игнорируется.
"Ее единственным Главой, под "каноническим" управлением Которого она находится, является Сам Бог во Христе через дар и дары Святого Духа"(с. 21). Вот так-то. Никакого канонического контроля и отчета ни перед кем. Лишь полнота прав и свобод. В такой степени прельщения не был, кажется, и сам Лютер. Все каноны отметены, предание упразднено, внешних авторитетов нет.
"Такая община внутренне уже может быть никак не связана с так называемым христианским государством и обществом, она может нормально жить, "плодоносить" и благотворить в любом государстве и в любом обществе" (с. 21–22).
Никаких обязанностей ни перед Церковью, ни перед государством и обществом. Как тут не "плодоносить"! Один вопрос остается неясным: что позволяет такой "общине" именоваться православной?
Тем не менее, главным пафосом статьи Кочеткова почему-то является априори неизбежность для Церкви признать легальное право его еретических "общин".
"Церковь и общество должны быть (прямо-таки должны! - о. К. Б.) заинтересованы в рождении и расширении подобных форм церковной жизни, ведущих церковь по пути обновления, а общество - к лучшей реализации прав и свобод и улучшению жизни своих граждан. Они могли бы этому процессу помогать, но пока достаточно, если они хотя бы не будут ему препятствовать" (с. 25). Какая вопиющая наглость! "Лишь бы нарождающиеся духовные-христианские церковные общины не приобретали сектантский характер, как это нередко случалось с ними в прошлом" (с. 25).
А здесь как раз вышла осечка. На воре шапка горит. Сектантский характер кочетковские "семьи-общины" имеют изначально. С самой своей задумки. С первого неблагословенного шага.
Уместно будет отметить, что рассматриваемая нами концепция уважаемого ересиарха не является его скороспелым и недодуманным умозаключением. Изложение в печати своих антицерковных взглядов он начал, по Крайней мере, за двенадцать лет до выхода в свет цитируемого нами первого номера своего журнала "Православная община". В 1979 году в "Вестнике РХД" (№ 128) под псевдонимом Н. Герасимов опубликована статья Кочеткова "Вхождение в Церковь и исповедание Церкви в церкви", а в 1983 году в № 140 под псевдонимом С. Т. Богданов - его же статья "Священство православных и баптистов". На последнюю статью не замедлил ответить известный американский богослов прот. Иоанн Мейендорф. Вот его мнение. "Мне кажется необходимым выразить не только некое удивление, но и решительное несогласие с основным выводом статьи. Я не буду останавливаться на неясных выражениях, объясняемых, вероятно, богословской неопытностью автора, а ограничусь главным... Я так решительно не согласен с выводами статьи С. Т. Богданова: принципиальное принятие двух параллельных форм церковного устройства - "синагогально-синаксарную" и "экклисическую" (зачем такие чудовищные неологизмы?). Деление это неприемлемо принципиально, так как Церковь - одна, а выделение "синагогально-синаксарного" устройства для особой группы "уже усовершившихся и осветившихся" было бы своеобразным гностическим элитизмом. Формы такого элитизма известны с древности и всегда отвергались "кафолическим" христианством... Но говорить, что "экклисическое" устройство с его догматами, канонами, чинными уставами, апостольской преемственностью иерархии и т. д. есть как таковое всего лишь ветхозаветная реальность", неверно и опасно и даже, с православной точки зрения, чудовищно" (Заметка о Церкви // Вестник РХД, № 141).
Помнится, в личной беседе о. Георгий Кочетков говорил мне, что о. Иоанн Мейендорф его "не смог понять". Мне представляется, что как раз смог и ответил "не в бровь, а в глаз".
Несколько утешает о. Кочетков читателя тем, что расхваливаемые им "общины" являются пока неполными, "ибо в них не совершается Евхаристия" (с. 29), но всего лишь говорит о "полулитургических агапах", являющихся "литургией после Литургии" (с. 32). То есть конечной своей цели он пока еще - слава Богу! - не достиг.
2. Еретическое "оглашение"
Кочетковское "оглашение" всегда представляется как насущное церковное дело.
Но это всего лишь маскировка и обман. По сути своей, это "оглашение" вводит человека не в Церковь, а в секту, в еретический кружок, в тайное общество, в антисистему, где, по выражению историка Л. Н. Гумилева, действует "ложь как принцип". Беда в том, что и для неофитов, и для церковной иерархии, и даже для самих кочетковцев "катехизация" преподносится как научение основам Православия. Попытаемся разоблачить эту ложь.
2.1. "Оглашение" как механизм "рождения" новых "общин"
Весьма странной должна представляться следующая мысль: "Община как особая духовная целостность в церкви не организуется, а родится" (с. 24).
Привычна говорить о духовном рождении человека в таинстве Святого Крещения. Допустимо говорить о рождении Церкви в день сошествия Святого Духа на апостолов. Но что такое "рождение общины", тем более столь чужеродной по отношению к Церкви? Из текста это остается совершенно неясным. Однако автор этих строк лично присутствовал при "рождении" трех кочетковских "семей-общин" (6, 9 и 10-й), и я могу пояснить для непосвященных, что в трех засвидетельствованных мною случаях вопрос о "рождении" новой "православной общины" положительно решал лично о. Георгий Кочетков.
Рассмотрим более подробно, что думает о духовном воспроизводстве своего братства сам ересиарх.
Во-первых, каждая "семья" имеет возможность расти: "Семья на своем совете может принимать в свой состав новых полных и неполных членов. Окончательное принятие полных членов происходит через полноценное - и не в качестве гостя - участие в семейном обеде-агапе" (с. 33).
Во-вторых, "если община слишком возросла, то она, подобно клеточкам единого тела, может делиться. Это должно происходить добровольным и естественным, но не "административным" образом. Процесс деления семьи-общины завершается с определением личного и ответственного членства в каждой, когда уже каждая семья сама может проводить свои агапы и другие встречи..." (с. 33) .
И наконец, в-третьих, "новые семьи могут рождаться не только через деление прежних, но и на счет образования новых, как бы "с нуля"" (с. 33). Первые две возможности не требуют пояснений. А третий способ - "рождения с нуля" - имеет в своей основе механизм "оглашения". "Оглашение" служит для подготовки группы к посвящению в "полулитургическое" таинство "агапы". "Община" считается "родившейся", если ее члены достаточно подготовлены "оглашением" к тому, чтобы добровольно и сознательно проводить закрытые встречи-"агапы". На первых порах, разумеется, "агапы" проходят под надзором и при помощи самого Кочеткова и "старших братьев", а в перспективе " самостоятельно. Таким образом, в кочетковщине "оглашение" является средством превращения малоцерковных православных людей и людей нецерковных в членов их духовного еретического движения.
"Оглашение" признаны проводить специально подготовленные "катехизаторы" кочетковской так называемой Московской высшей христианской православной школы. У автора этих строк в трудовой книжке даже имеется запись о том, что он был тьютером-катехизатором МВХПШ при РОУ.
Могут также проводить "оглашение" и отдельные "общины" в полном или частичном своем составе. Так, каждая "семья-община" в принципе способна ежегодно (а при желании до двух-трех раз) "рождать с нуля" новую подобную себе "общину". Система воспроизводства автономна и практически не зависит от внешнего влияния, поскольку "огласительные" собрания обычно проходят по домам, на квартирах самих "оглашаемых". Численный рост кочетковцев определяется исключительно потребностями и возможностями их братства.
2.2. Цель "оглашения" - подготовка к мистерии "агапы"
Кочетковщина представляет собой ересь не "чистую", а синкретическую. Поэтому и "оглашение", помимо общего экуменического настроения, подготавливает людей к эклектическому сознанию и благочестию.
"Оглашение" выдается за научение Православию, а на деле насаждает навык сектантского (баптистского) благочестия. Именно через "оглашение" в новообращенных людей вливается яд привычки молиться неканоническими текстами. Тот самый вид молитвы, о котором в книге "Невидимая брань" писал блаженный старец Никодим Святогорец в главе "О молитве своей, самим молящимся слагаемой": "Да не соблазнит тебя желание без сказанного внутреннего позыва и нуждения слагать самому свои молитвы. Ты можешь очень умную сложить речь к Богу, но это не будет молитва, а сочетание слов и мыслей без духа молитвенного. Не делай так. Без тщеславия и самомнения не обойдешься, а эти порождения заглушают молитву настоящую и подавляют ее".
Однако в кочетковщине мнения и духовный опыт святых отцов не в почете. Традиции Православия малоизвестны и не популярны. Кочетков предлагает взамен свою концепцию, которую рекламирует в журнале "Православная община" (1991, № 3) в статье. "Возможная система оглашения в Русской православной церкви на современном этапе". Характерной чертой рекомендуемой методики является обучение молитве не канонической, но вольной, молитве своими словами. Вот обязанность, которую о. Кочетков вменяет "оглашаемым": "Ежедневно молиться, чтобы ни один день жизни не ушел бесплодным пред Богом и ближними. Для этого можно, и даже нужно, использовать так называемую свободную" молитву своими словами, которая не может быть ограничена никакими обстоятельствами места и времени. Свои слова могут казаться (и быть) очень примитивными, но для начинающих это не страшно. Важно не привыкать к распространенному сейчас среди христиан духовному потребительству и научиться различать, какая молитва доходит только до потолка", то есть "до первого неба", какая - "до второго неба", то есть имеет лишь магическое действие, а какая - "до третьего неба", то есть до Божьего жилища, принося соответствующий плод - личный ответ Бога в сердце, изменяющий не только настроение, но и внешнюю и внутреннюю жизнь" (с. 27).
Кто из церковных учителей когда-либо учил подобной молитве? Не цинично ли звучат слова, что "для начинающих это не страшно"? Думаю, что я не сильно ошибся, назвав такую школу молитвы "растлением малолетних" (см. статью "Повеждь Церкви" в газете "Православная Москва", 1995).
Но дело не пускается на самотек, на
усмотрение лишь самих "оглашаемых". Каждая
"огласительная встреча" приучает и прививает к такой
молитвенной практике: "Перед началом и в конце встречи
необходима молитва катехизатора (лучше свободная то есть
своими словами, и краткая...)" (с. 30).
"Свободная" - чтобы научить, а "краткая"
- чтобы не
переборщить. Итак, обманутые "оглашенные" в течение
нескольких месяцев своей "катехизации" вполне
по-баптистски усердно тренируются в жанре "свободной
молитвы" ежедневно наедине, а на еженедельных собраниях
учатся этому у старших братьев-катехизаторов. Зачем? А
нужно это для того, чтобы завершение "оглашения" могло
бы стать для каждого посвящением в мистерию "этапы".
"После совместного причастия всех, в том числе крестных
и катехизаторов, надо праздновать Крещение, устроив
духовную "трапезу Любви" (агапу), начинающую "литургию
посла Литургии". На ней можно и петь, и молиться, и
свободно общаться" (с. 31).
Обратим внимание на то, что первая "агапа" устраивается не по случаю или по желанию, а как запланированное духовное мероприятие, закономерно венчающее "оглашение". Поскольку первая "агапа" является актом сакраментальным, посвящением в святая святых кочетковщины, "свободно общаться" на ней можно лишь в тех пределах, которые будут отпущены старшими братьями и самим Кочетковым. Но даже если иметь в виду, что под молитвой в читаемом контексте следует разуметь молитву "своими словами", сказанное может восприниматься как невинное и даже располагающее. В самом деле, разве грех праздновать совместно групповое крещение и первое совместное причастие?
В качестве ответа на этот вопрос опишу свои личные впечатления от первой "агапы".
Моя группа "оглашения", так называемая будущая "6-я семья", вкупе с другой, параллельной группой (5-й) в полном составе, человек около тридцати, приехали на праздник Троицы в подмосковный храм, где служил дьяконом Георгий Кочетков. После завершения богослужения и общего причастия мы дождались вечернего времени, пока не разошлись все служители храма. "Агапа" проходила в доме причта. Никто из нас заранее ничего не знал и не ожидал. Кочетков в дьяконском подряснике раздробил девятичинную просфору и раздал каждому по куску, целуясь троекратно и обмениваясь приветствием: "Христос посреди нас - и есть и будет!" После этого с теми же возгласами и целованием пошла по кругу чаша с вином, причем ее передавали друг другу последовательно братья и сестры. Предваряющая долгая молитва Кочеткова, разумеется вольная, равно как самый серьезный сакраментальный настрой человек пяти старших братьев-катехизаторов не позволили никому уклониться или помешать торжественному священнодействию. После была трапеза, во время которой мы узнали, что совершенный обряд - важный, "восполняющий" Евхаристию, но не всем известный. "Восполнение", кратко говоря, заключается в том, что в храме, дескать, невозможно проявить братскую любовь, а она есть основа христианства. В конце трапезы настал самый главный и вдохновенный момент, когда Кочетков начал, сидя за столом, читать экспромтом довольно долгую и, помнится, утомительную молитву над чашей с вином и, отпив, передал ее по кругу соседу, одному из старших братьев. Далее чаша двигалась по кругу так, что каждый произносил "от избытка сердца" свою молитву, отпивая в конце по три глотка. Конец речи каждого запечатлевался всеобщим возгласом "аминь!". Не сумевших вслух помолиться не оказалось.
Это было некое посвящение, которое принял каждый из нас добровольно, лишь по доверию "катехизаторам" и друг другу. Во время полугодового ""оглашения" ничего подобного не объявлялось и не обещалось. Фактически обманом мы оказались вовлечены в ритуальное действие, о существовании которого никто не предполагал. Что-то удерживало и не позволяло уйти и больше не прийти. На психическом уровне, вероятно, это проявилась полугодовая обработка сознания на "огласительных" встречах. Недаром же о. Кочетков писал: "Очень важно, чтобы во время катехизации у оглашаемых возник дух общности, доверия, открытости и взаимопомощи, неравнодушия к другим оглашаемым, а также ясное чувство церковности их жизни, нового этапа их воцерковления" (с. 30).
Спору нет, общность, доверие и открытость воспитываются "оглашением" неплохо. Но вот насчет "воцерковления" - это вопрос. И ответ на него должен быть дан решительно отрицательный. "Оглашение" действительно рождает "общину", но общину не православную, а "агапическую". Кочетковская злостная закваска заквашивает всех, кого может охватить, но только не духом Христовым. Вовлекает не в Церковь, а в еретическую секту кочетковщины.
3. "Агапа" - чуждое Церкви по духу сакральное действо, несовместимое со Святой Евхаристией
Что же представляют собой "агапы"?
В журнале "Православная община" (№ 1) Кочетков определяет их как "полулитургические" (с. 32) "закрытые встречи", "которые являются "трапезами Любви", то есть "пиром Веры" и "браком Агнца" с Его Невестою Церковью" (с. 30).
Сборища эти проводятся кочетковцами по домам отдельной "семьей-общиной" после причастия в храме на Божественной Литургии.
Не раз звучали заверения, будто никакого закрепленного "чина" на "агапах" нет. Однако в статье "Повеждь Церкви" мне удалось показать, что чин этот тем не менее существует и может быть назван:
1. Совместное пение "Отче наш".
2. Свободная молитва предстоятеля в течение нескольких минут, завершающаяся возгласом: "Христос посреди нас!" - и всеобщим ответом: "И есть, и будет!"
3. Дробление и причастие каждого присутствующего "единому общинному Хлебу" (Хлеб - с заглавной буквы, см. с. 31).
4. Причастие виноградному вину с (теплотой) из единой Чаши, сопровождающееся целованием каждого с каждым, возгласом: "Христос посреди нас!" - и ответом: "И есть, и будет!"
5. Трапеза.
6. Вторая "молитвенная" Чаша, над которой произносят харизматическую молитву, отпивают из нее и передают ее соседу за столом по кругу. Молитвы говорятся преимущественно благодарственные. Эта вторая Чаша - кульминация агапы.
Если кто-то пожелает упрекнуть меня в клевете, или недобросовестном описании, или заведомом очернении невинных дружеских встреч-"агап", пусть сравнит мой перечень с изложением самого Кочеткова. Его фразу приведем без всякого изменения, только вставим в нее для удобства сопоставления порядковые номера и произведем вертикальную разбивку текста:
"На этих встречах нежелательно иметь какой-либо закрепленный чин, ибо они всегда могут быть внутренне живы, личностны и творчески свободны - и в благодарственной молитве, и в раздаче единого общинного Хлеба, и в обновленном ощущении Христова присутствия "посреди нас", и в беседе за трапезой, и в молитвенном общении Любви" (с. 30–31).
Совпадение, кроме пункта первого, в двух перечнях поразительно буквальное. Это объясняется тем, что и Кочетков, и я описали "агапы" с натуры, так что картина запечатлелась фотографически точно и согласно.
Отсутствие у о. Кочеткова выделенного мною первого пункта объясняется легко. Его мысль о живости, личностности и свободе "агапических" собраний не предполагала в этом контексте упоминания о канонической молитве "Отче наш", хотя все "агапы" начинаются с этой молитвы. Важно заметить другое: Кочетков не раз указывал, что пение "Отче наш" на "агапах" имеет особое значение. Оно призвано воспроизвести и актуализировать евхаристическую обстановку в храме перед моментом причастия Святых Христовых Тайн. Так что и этот пункт на поверку оказывается отнюдь не невинным. Извращенное благочестие отравляет даже спасительные слова молитвы Господней.
Вино обычно используется виноградное красное, разбавленное теплотой. Хлеб, помнится, бывал разный - от простой булки до служебной просфоры.
Отметим характерную особенность кочетковских "семей-общин". "Агапические" сборища представляют собой типичные собрания посвященных. Из-за этого они формируют у членов братства "Сретение" комплекс элитарности, интеллектуальной избранности, мнимой духовной утонченности. Называясь "полными членами Церкви" (с. 30), они невольно осознают "неполноту" всех остальных православных. Вчитаемся внимательно в следующий пассаж ("Православная община", № 3): "Но если человек крещен и с тех пор (в том числе с детства. - о. Г. К.) регулярно, чаще чем paз в два месяца, участвует в Евхаристии, приходя к оглашению только в смысле "восполнения таинства" своего Крещения (в широком смысле слова. - о. Г. К.), то отрывать его от сакраментальной церковной жизни нельзя (с этим трудно спорить. - о. К. Б.). Иногда у таких христиан возникает сомнение, а нужно ли им вообще оглашение (сомнение резонное. - о. К. Б.). Тогда им надо пояснить, что оно нужно всем, поскольку оглашение есть некая духовная целостность, целостный духовный опыт, который очень трудно получить самому, да еще так быстро" (с. 33).
Обратим внимание на рассуждения ересиарха. Он не допускает мысли о полноте и совершенстве действия церковных таинств. Таинство Крещения требует "восполнения" "оглашением", а таинство Евхаристии "восполняется" "агапой"... Выходит, что в Православной Церкви человек не способен обрести "духовную целостность", даже если он регулярно участвует в Евхаристии! Это взгляд совершенно неправославный. Более чем сомнительные собственные измышления и катехизические методики ставятся о. Кочетковым выше действенности благодатного присутствия Христа в церковных таинствах.
Такое странное мировоззрение Кочеткова объясняется следующим. Он сам никогда не скрывал, что идея "агап" заимствована им из духовной практики баптистов. Полноту христианства он видит как восстановление утерянного единства традиции Евхаристии, с одной стороны, и традиции "агапы", с другой стороны. Согласно такому взгляду, Евхаристию сохранило Православие, а "агапу" - баптисты. Поэтому, выходит, и те и другие ущербны. Баптисты не имеют Евхаристии, православные не имеют "агап". Восполнение утраченной духовной целостности православного благочестия о. Кочетков как раз и совершает введением в церковный обиход "агапических" собраний. Так что кочетковцы, как носители обеих традиций благочестия - православной и баптистской, - действительно как будто бы имеют основание считать православных неполноценными, требующими духовного восполнения. Комплекс избранной элитарности при таком синкретическом сознании неизбежен. При этом "неполными членами Церкви" воспринимаются и священники, И епископы, и, должно быть, сам Патриарх.
В истории Церкви подобное высокомерное отношение к другим людям и Священной иерархии не раз встречалось у еретиков и сектантов - гностиков, монтанистов, донатистов и многих других.
Говоря о синкретизме кочетковщины, отметим ее гармонию лишь в одном: в единстве теории и практики. Под теорией мы разумеем ложную неправославную экклезиологию, призывающую к необходимости "восполнения" полноты Православия. Под практикой - созидание "агапического" братства. Во всем остальном кочетковщина представляет собой химеру, ужасного кентавра, рога и копыта которого не сочетаются между собой. Кочетков не создал органического порождения. Он забыл слова Спасителя о том, что "никтоже приложения плата небелена пришивает к ризе ветсе; аще ли же ни, возмет конец его новое от ветхаго и горше дира будет" (Мк. 2, 21).
Не раз высказывалось критическое мнение, что кочетковское братство страдает так называемой "душевной прелестью". Действительно, обстановка общинности, непринужденного круга добрых знакомых, горячего чая, диванных подушек и прочего домашнего уюта создает атмосферу комфорта и расслабленности, присущую и "агапам", и молитвенно-проповедническим собраниям. В известном смысле так оно и есть.
Но подобный взгляд очень поверхностен и оставляет без внимания главное. В самом деле, если верующие люди имеют обычай собираться дома - разве это грех? Такая "душевная прелесть" скорее может рассматриваться как похвала (другие и вовсе не собираются!) или даже как алиби (откуда среди нас враги Православия? У нас "душевная прелесть").
На самом деле "агапические" собрания, задуманные как "полулитургические" - а в перспективе развития и как "литургические", - имеют порок чисто духовный, кощунственный. Они пародируют таинство Святой Евхаристии. Они негодными средствами, на безблагодатном основании дурно понятого "царственного священства" пытаются копировать преломлением "общинного Хлеба" то, что Церковь совершает благоговейно и возвышенно на Божественной Литургии. Для всей Церкви воспоминанием и актуализацией Тайной вечери служит евхаристическая молитва в храме, а для кочетковцев - еще и "агапы". Причем последние воспринимаются как более сакраментальные и острые переживания. Никто из не посвященных о. Кочетковым - ни Патриарх, ни епископ, ни священник, ни мирянин - попасть на "агапу" в принципе не может: "На них можно приглашать гостей из полных членов Церкви, для чего нужно согласие, полных членов семьи (в нормальном случае - всех)" (Православная община. № 1. С. 30).
Напомним, что "полные члены Церкви", по определению, люди, "уже крещенные и оглашенные" в братстве. Более откровенно и определенно выразился ересиарх Кочетков на "III Преображенском соборе", о чем узнал свет из "Сборника материалов ежегодной встречи Преображенского братства "Братство в Православии"". На странице 43 лишаются чести именоваться "полными членами Церкви" все те, "кто не проходил у нас катехизацию". На следующей странице мы узнаем, что даже "можно быть не оглашенным, будучи... архиереем"!
Да и как представить себе православного христианина - от мирянина до Патриарха. - который, попав на "агапу", становится перед необходимостью молиться своими словами над Чашей с вином в кругу братьев и сестер?! Ведь читать канонические молитвы считается там дурным тоном.
Кочетковские "агапы" представляют собой попытку легального утверждения, якобы в границах православного предания, чисто баптистской формы благочестия - собрания с хлебопреломлением. Примирить эти традиции без противоречия не удастся никому. Сам Кочетков бессилен это сделать. Если на "агапе" причастие - зачем тогда Литургия в храме? Если "просто воспоминание", как у баптистов, - зачем оно нужно? Почему "агапа" устраивается непременно после причастия, неужели между ними есть какая-то родственная связь? Если такая связь есть, почему "агапа" не проводится после каждого причастия? А если такой связи нет, то как же и Литургия и "агапа" имеют единый прообраз - Христову Тайную вечерю?
В этих роящихся вопросах о. Кочетков запутался сам. Он не способен вразумительно ответить на них. Православное учение догматически стройно и совершенно. А попытка о. Кочеткова привнести чуждые еретические обычаи вместе с неправославным взглядом на Церковь и Евхаристию ставит перед ним и перед всем его братством следующую дилемму: либо надо отказаться от "агап", признав их чуждой, неправославной затеей, посягающей на святое таинство Евхаристии, - либо продолжать проводить "агапы", но при этом честно, как баптисты, порвав с апостольской церковной традицией. Компромисс между преданием святых отцов и еретической практикой невозможен.
4. Возникновение и развитие кочетковской ереси. Краткий обзор
Еретичность мировоззрения Кочеткова лишь отчасти может быть объяснена воздействием не вполне православных мыслителей, которых он почитает авторитетами: философов круга В. Соловьева и Н. Бердяева, обновленцев, церковных модернистов и экуменистов.
По своему складу души он вовсе не мыслитель. Не человек ума, но человек воли и действия. Поэтому, когда Юрий Кочетков обратился к вере, он, видимо, вскоре посчитал себя достойным священства. Однако Церковь на служение Божьего алтаря его ставить не торопилась. И вот, как Наполеон, вырвавший из рук римского первосвященника корону и надевший ее себе на голову, он задолго до церковного рукоположения в священнический сан стал сам преломлять хлеб и благословлять вино Именем Христовым. Так в узком дружеском кругу, в домашней обстановке родилась традиция "агапы" - бессильной пародии и карикатуры на великое церковное Таинство Святой Евхаристии.
Скопировать было с кого. "Я был в очень многих разных храмах не православных, в самых разных. Где я только не был... Я очень уважаю и католическую молитву и таинства, и протестантскую молитву..." - признался о. Георгий на "III Преображенском соборе" (Братство в Православии. С. 46). Кочетковские "агапы" по форме и сути повторяют то, что делают баптисты и иные сектанты на своих собраниях хлебопреломления и освящения вина.
Если бы Кочетков действовал как частный баптист, никаких претензий к нему, по-видимому, не возникло бы. Но он, не желая отвергать благодатной силы церковного причастия, присвоил себе контрабандное право делать то, что не делал никто из мирян до него: преломлять хлеб и освящать вино в "воспоминание" Тайной вечери.
Параллельно зрело недовольство существующим церковным устройством и желание реформировать Русскую Церковь. Так сперва индивидуальное, а потом и групповое "оглашение" начало готовить носителей "полного" "агапического" церковного сознания.
Я познакомился с Кочетковым и его группами "оглашения" в 1988 году, когда он был в диаконском сане и назывался "брат Георгий". К этому времени и "оглашение", и "агапы" были уже отлаженной устоявшейся традицией. Однако кочетковщина тогда действовала неофициально, по домам, не имея возможности легальной церковной деятельности. Тогда в еретическом движении еще не было ни одного священника, и братство, довольствуясь "полулитургическими" "этапами", не могло само проводить церковных таинств. Стремление к тому, что в "семье-общине" "должны совершаться все церковные таинства" (Православная община. № 1. С. 33), было лишь желанной перспективой. Крещение тогда еще проводилось на обычных приходах обычными священниками. Оглашение не имело нынешнего размаха. Причащались также, где придется.
Известные трудности с причастием возникали на сплошных седмицах - Пасхальной и Троицкой. Немало ухищрений приходилось применять "оглашенным", чтобы исполнить требование ежедневного, любой ценой причащения без исповеди в течение восьми дней. Кочетков совместно с братьями-катехизаторами давали практические советы, как обойти препоны и рогатки традиционного русского церковного благочестия. Такие встречи назывались "таинствовводственными". На них давались, к примеру, такие рекомендации: идти в те храмы, где один батюшка исповедует, а другой причащает. Или: не ходить два дня подряд в один храм, но лучше чередоваться небольшими группами, чтобы не примелькаться. "Оглашенных" ставили изначально как шпионов-диверсантов во вражьем стане традиционного, "кондового" Православия. "Полные члены Церкви", накачанные кочетковским "огласительным" курсом "От сотворения мира до наших дней", шли по праву и достоинству принимать положенные им Тело и Кровь Христа, но при этом рисковали быть отстраненными от Святыни какими-то темными длиннобородыми представителями "охранительной традиции". Вот как писал об этом этапе сам о. Кочетков: "Со дня Крещения и Причастия начинается заключительный этап системы оглашения - краткое таинствовводство... проходя который "младенцы во Христе" должны укрепиться и стать полными членами Церкви - духовно взрослыми, то есть "верными"" (Православная община. № 3. С, 33).
Оценивая дальнейшую динамику развития кочетковской ереси, отметим важнейший переломный момент, когда сектантская сущность братства могла быть изжита. Этот момент - священническая хиротония о. Георгия в Новодевичьем монастыре. Казалось бы, человек получил церковное признание и право совершать законным образом Евхаристию. Тут бы и сказать своим "оглашенным": "Дорогие братья и сестры! Баста! "Агапы" отныне отменяются. Пошалили мы с вами, и хватит безобразничать. Кто желает со мной совершать вечерю Любви - приходите в храм на литургию. Домашние хлебопреломления отменяются".
Но увы! В день хиротонии две старшие "семьи" собрались на совместную поздравительную "агапу". С этого момента кочетковское братство перешло в новое качество. Раньше "общинники" после причастия в разных храмах собирались на "агапу" в один дом. Теперь же из одного храма с одной евхаристической службы разные "семьи" стали собираться на "агапы" в разных домах. Кочетков-"епископ" уже физически стал не успевать бывать в один день на нескольких "агапах". Все чаще председательское место на "агапе" стал занимать глава "семьи", "пресвитер". Все отчетливее и выразительнее стало прорисовываться значение Кочеткова как "Первосвященника".
"Оглашение" стало проходить более основательно и без помех. Все молитвы "Во еже сотворити оглашенного" теперь стал читать (разумеется, в русском варианте) сам ересиарх. Не стало проблем ни с крещением, ни с восьмидневным причастием без исповеди. "Оглашение" стало вызывать у всех большее доверие. Авторитетом священного сана освятилась и традиция "агапы".
Количество "оглашенных" стало расти лавинообразно. Кочетковщина стала распространяться по России и странам ближнего зарубежья. С 1991 года стали проводиться ежегодные "Преображенские соборы", демонстрирующие силу и мощь новой ереси. С переводом о. Кочеткова из городка Электроугли в Москву авторитет братства еще больше повысился. Издается журнал "Православная община", открывается Высшая школа - место подготовки катехизаторов. Сейчас ведется еженедельная постоянная передача по католическому радиоканалу "София". Общественное мнение начинает воспринимать еретика-модерниста как прогрессивного православного деятеля. Бредовые сентенции Кочеткова выдаются за "одно из мнений Церкви".
В оценке деятельности кочетковского братства "Сретение" я сознательно не хочу касаться богослужебных особенностей в их храме. По моему глубокому убеждению, все нашумевшие разговоры и споры о русском языке (то бишь "русификации"), иконостасе, чтении тайных молитв вслух, опускании важнейших молитв и песнопений (как, например, "Достойно есть" или задостойников на литургии) и прочих сокращениях и искажениях - лишь на руку кочетковским еретикам. Подобные дискуссии о внешних обрядовых формах, которые действительно безжалостно попираются и коверкаются, только мешают обличению главного греха кочетковской ереси - сектантского благочестия на "агапах" - и православному представлению о Церкви, иерархии и таинствах.
В свете сказанного следующим образом видится чудовищный инцидент, происшедший 16/29 июня в храме Успения в Печатниках. Конфликт между пострадавшей стороной в лице о. Михаила Дубовицкого и кочетковским братством "Сретение" представляет собой, ни много ни мало, открытое столкновение между Православием и интересами ереси. Желание последних сводится к тому, чтобы иметь полную и бесконтрольную свободу деятельности. Но вот в среду кочетковцев попадает чужеродный им элемент, да к тому же облеченный священным саном и потому "претендующий" на духовную власть и честь. Приходит равный самому "Первосвященнику"! С этим смириться невозможно. Ведь само признание "полным членом Церкви" священника, который ничего не знает про "этапы", равносильно дискредитации "этап". Выходит, что "агапы", и подготовляющее их "оглашение", и сложившаяся в братстве "иерархия" попросту не вписываются в православное благочестие. Нужно или самораспускаться, или до крови стоять за свои права. Отцу Михаилу не могли не устроить обструкцию. Поэтому его и обвинили в малограмотности, психической неполноценности, провокациях, да и вообще во всех смертных грехах. Без экспертизы ясно, что все это гнусные наветы.
После печальных событий 16/29 июня и временного лишения иерея Георгия Кочеткова права священнослужения позиция сектантов вовсе не ослабла, но еще больше набирает силу. Как не стыдится провозглашать ересиарх, "братство еще более сплотилось". "Агапы" не исчезли и отнюдь не остыли. "VIII Преображенский собор" 1997 года состоялся и с особой силой демонстрировал жизненность ереси. Кочетковщина наступает на Православие, и средства массовой информации активно помогают этому натиску.
Помешать росту и развитию кочетковщины сегодня не может никто. Даже если Кочетков будет навсегда запрещен в священнослужении, "агапическая" и "огласительная" деятельность секты не прекратится. Деятельность эта началась до его хиротонии и, как теперь очевидно, не прекратилась после церковного прещения.
Что же должна сделать сегодня Православная Церковь?
Необходимо отмежеваться от ереси, обличив ее. Долг Священноначалия объявить еретическим образованием само кочетковское братство. Для этого необходимо:
1. Объявить братство "Сретение" во главе с его лидером Георгием Кочетковым антиправославной сектой.
2. Признать грехом против Церкви само участие во всех неформальных собраниях, проводимых в Сретенском братстве на уровне: "соборов", "агап", молитвенных и евангельских домашних встреч, "открытых встреч" и уроков оглашения.
3. Жертвам кочетковского духовного прельщения объявить необходимым условием присоединения к Русской Православной Церкви покаяние в самом факте участия в сектантских сборищах (при обязательном выходе из "семей-общин").
Если эти меры будут приняты, Церковь не будет отвечать за бесчинства сектантов, а еретики не смогут больше говорить от лица Церкви.
Если предлагаемые меры приняты не будут, перспектива видится самая мрачная.
Противостояние кочетковщины и Церкви символически может быть выражено названиями двух трудов. Еретик Кочетков озаглавил свою программную статью: "Священство православных и баптистов", подразумевая, что здесь есть о чем поговорить, есть что с чем примирить. Православный богослов архимандрит Иларион (Троицкий, будущий архиепископ, священномученик-соловчанин) еще в начале нашего столетия закрыл эту дискуссию названием своего труда: "Христианства нет без Церкви".
Константин Буфеев, иерей
Школа церковной смуты. Плоды обновленческой "катехизации". Сборник. / Сост. Н. Каверин. Москва: "Одигитрiя", 1997, - 176 с.