Дать сражение под Москвой либо оставить город без боя.
Накануне
Накануне проведения совета русская армия расположилась к западу от Москвы, чтобы дать бой Наполеону . Позицию выбирал генерал Леонтий Беннигсен . Несмотря на мучившую его несколько дней сильную лихорадку, Барклай-де-Толли проинспектировал верхом поле боя и пришёл к выводу, что позиция губительна для русской армии. К тем же выводам после него пришли, проехав по расположению русских войск, А. П. Ермолов и К. Ф. Толь . В свете этих донесений перед Кутузовым встал вопрос о необходимости продолжения отступления и сдачи Москвы (либо дачи боя прямо на улицах города).
На совете присутствовали генералы М. Б. Барклай-де-Толли , задержавшийся в пути Л. Л. Беннигсен , Д. С. Дохтуров , А. П. Ермолов , П. П. Коновницын , А. И. Остерман-Толстой , сильно опоздавший Н. Н. Раевский , К. Ф. Толь , Ф. П. Уваров , а также дежуривший в тот день генерал П. С. Кайсаров . Протокола не велось. Основными источниками сведений о совете служат воспоминания Раевского и Ермолова, а также письмо Н. М. Лонгинова к С. Р. Воронцову в Лондон.
Открывший заседание Беннигсен сформулировал дилемму - дать бой на невыгодной позиции либо сдать неприятелю древнюю столицу. Кутузов поправил его, что речь идёт не о спасении Москвы, а о спасении армии, так как рассчитывать на победу можно только в случае сохранения боеспособной армии. Барклай-де-Толли предложил отступить на Владимирский тракт и далее к Нижнему Новгороду , чтобы в случае разворота Наполеона к Петербургу успеть перекрыть ему путь.
В своём выступлении Беннигсен объявил, что отступление обессмысливает кровопролитие в Бородинском бою . Сдача священного для русских города подорвёт боевой дух солдат. Велики будут и чисто материальные потери от разорения дворянских имений. Несмотря на наступавшую темноту, он предложил перегруппироваться и без проволочек атаковать Великую армию . Предложение Беннигсена поддержали Ермолов, Коновницын, Уваров и Дохтуров.
В прениях первым выступил Барклай-де-Толли, подвергший критике позицию под Москвой и предложивший отступать: «Сохранив Москву, Россия не сохраняется от войны, жестокой, разорительной. Но сберегши армию, ещё не уничтожаются надежды Отечества, и война… может продолжаться с удобством: успеют присоединиться в разных местах за Москвой приготовляемые войска».
За то, что Россия не в Москве, высказались Остерман-Толстой, Раевский и Толь. Последний указывал, что истощённая бородинским сражением армия не готова к новому столь же масштабному бою, тем более что многие командиры выведены из строя ранениями. В то же время отступление армии по улицам Москвы произведёт тягостное впечатление на горожан. На это Кутузов возразил, что «армия французская рассосётся в Москве, как губка в воде», и предложил отступать на рязанскую дорогу.
Опираясь на мнение меньшинства присутствующих, Кутузов принял решение, не давая сражения на неудачной позиции, оставить Москву (ибо, по его словам, повторявшим Барклая-де-Толли, «с потерей Москвы не потеряна ещё Россия»), чтобы сохранить армию для продолжения войны, а заодно сблизиться с подходящими резервами. Это решение требовало определённого мужества, так как мера ответственности за сдачу исторической столицы неприятелю была очень велика и могла обернуться для главнокомандующего отставкой. Никто не мог предсказать, как это решение будет воспринято при дворе.
По окончании совета Кутузов вызвал к себе генерала-интенданта Д. С. Ланского и поручил ему обеспечить подвоз продовольствия на рязанскую дорогу. Ночью адъютант Кутузова слышал, как тот плакал. Армии, которая готовилась к бою, был отдан приказ отступать, вызвавший всеобщее недоумение и ропот. Отступление по городу производилось ночью. Решение об отступлении застало врасплох и московские власти во главе с графом Ростопчиным .
После двух дневных переходов русская армия свернула с рязанской дороги к Подольску на старую калужскую дорогу, а оттуда - на новую калужскую. Поскольку часть казаков продолжала отступать на Рязань, французские лазутчики были дезориентированы и Наполеон в течение 9 дней не имел представления о местонахождении русских войск .
В традиции Толстого и Кившенко совет изображён в киноэпопее С. Бондарчука «Война и мир » (1967). Из соображений экономии хронометража среди всех участников совета в фильме слово дано только Кутузову и Беннигсену (причём последний на киноэкране изъясняется по-русски, которым в действительности не владел ).
Изба крестьянина Михаила Фролова (часто ошибочно называемого Андреем Севастьяновичем Фроловым или, вслед за Л. Толстым, Андреем Севастьяновым ), в которой происходил совет, сгорела в 1868 году, но была восстановлена в 1887 году, с 1962 года - филиал музея «Бородинская панорама ». Достоверно первоначальный облик избы известен благодаря ряду этюдов, выполненных в 1860-е гг. А. К. Саврасовым .
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».
Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt"a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C"est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
После Бородинского сражения русская армия отошла к Москве и ранним утром 1 (13) сентября расположилась у небольшой подмосковной деревни Фили на позиции, выбранной начальником штаба русской армии Беннигсеном. Местность оказалась чрезвычайно неблагоприятной. «В случае неудачи вся армия была бы уничтожена до последнего человека», - писал впоследствии русский генерал М. Б. Барклай де Толли.
Вечером того же дня в избе крестьянина Фролова собрался военный совет во главе с командующим русской армией М. И. Кутузовым , на котором надо было решить судьбу Москвы. Барклай де Толли выступил за необходимость отступления, обосновав это «опасностью позиции», и «превосходящими силами» противника, а также невозможностью «защищать столь обширного города, столь незначительными силами». Генералы Д. С. Дохтуров, Н. Н. Раевский и А. П. Ермолов поддержали отступление, П. П. Коновницын и Л. Л. Беннигсен высказались за сражение, остальные заняли выжидательную позицию. Последнего слова ждали от М. И. Кутузова. Выслушав всех присутствующих, главнокомандующий принял решение отступать. «С потерею Москвы не потеряна еще Россия», - заявил он.
Это было последнее отступление русской армии в Отечественной войне 1812 г.
При отступлении был отдан приказ об уничтожении складов боеприпасов и провианта. В городе начался пожар, уничтоживший более 70% зданий, все запасы продовольствия и вооружения. 2 (14) сентября Наполеон вошёл в Москву. Оторванные от своих тылов французы оказались фактически заперты в разорённом городе. В октябре 1812 г. французская армия покинула Москву и начала отступление по Калужской дороге. Но у Малоярославца Кутузов преградил путь Наполеону, вынудив его отступать по разоренной войной Смоленской дороге. Постоянные удары казачьих отрядов атамана Д. В. Давыдова и партизан, а также голод и сильные морозы превратили отступление французской армии в бегство. В битве у р. Березины Наполеон потерпел сокрушительное поражение и бежал, бросив остатки своей армии.
Избу крестьянина Фролова стали называть Кутузовской избой и старались сохранить как исторический памятник. Однако в 1868 г. она была почти полностью уничтожена пожаром. В 1887 г. по планам и чертежам прежней избы была воссоздана новая. В комнате военного совета разместили музей, посвящённый 1812 г., а в другой половине избы поселили солдат-ветеранов Псковского пехотного имени фельдмаршала Кутузова полка.
После 1917 г. Кутузовская изба была превращена в жилой дом.
В 1939 г. было принято решение об открытии исторического памятника «Кутузовская изба в Филях».
С 1962 г. Кутузовская изба является филиалом музея-панорамы «Бородинская битва».
Лит.: Березин Н. Отечественная война 1812 г.: Военный совет в Филях. М., 1912; Официальный сайт музея-панорамы «Бородинская битва». Б.д. URL :
Предпосылки совета
26 августа (7 сентября) 1812 года состоялось одно из самых кровопролитных сражений XIX века. Значение для нашей истории трудно переоценить. Победа в ней спасла бы Москву от разорения и пожара, а поражение могло подчинить Россию воле Наполеона, но 12-часовой бой завершился неопределенным итогом: не было ни явных победителей, ни явных побежденных. Сам французский император в своих мемуарах охарактеризовал результат Бородинского сражения так: «Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми…».
После долгих недель почти безостановочного отступления, изматывающих арьергардных боев, оставления городов решительное и ожесточенное противостояние на Бородинском поле подняло дух Русской армии. Многие были готовы продолжить сражение на следующий день… Но общая ситуация складывалась так, что не был уверен в успехе в случае возобновления генерального сражения ввиду того, что наличествующие под его командованием войска понесли серьезные потери, нуждались в отдыхе и частично в реорганизации - нужно было заменить многих погибших и выбывших по ранению командиров, а из рескрипта от 24 августа (5 сентября) ему было известно, что в самое ближайшее время рассчитывать на получение столь нужных в тот момент пополнений нельзя. Позиция между Филями и Воробьевыми горами, выбранная начальником Главного штаба Русской армии Л. Л. Беннигсеном, была раскритикована группой военачальников во главе с М. Б. Барклаем де Толли.
А.К.Саврасов. "Изба совета в Филях"
Совет
Для окончательного решения о дальнейших действиях М. И. Кутузов созвал военный совет в селе Фили. Местом заседания совета стала изба крестьянина Михаила Фролова. Вечером 1 (13) сентября собрались участники совета. В их числе были М. Б. Барклай де Толли, Д. С. Дохтуров, Л. Л. Беннигсен, Н. Н. Раевский, Ф. П. Уваров, А. П. Ермолов, А. И. Остерман-Толстой и другие.
Большинство присутствующих полководцев разделяло мнение солдат о необходимости дать еще одно сражение Наполеону. По давней воинской традиции первое слово всегда предоставлялось младшему по званию, но Михаил Илларионович в этот раз нарушил ее и сначала дал слово Барклаю де Толли, который высказался за продолжение отступления. Именно ему принадлежат слова, которые очень хотел услышать Кутузов и которые иногда приписывают ему самому: «Сохранив Москву, Россия не сохранится от войны, жестокой, разорительной. Но сберегши армию, еще не уничтожаются надежды Отечества».
Споры на совете разгорелись жаркие, вопрос был принципиальный, а к единому мнению генералы прийти не смогли. Решение принял сам главнокомандующий: армию нужно во что бы то ни стало сохранить для продолжения борьбы, Москву придется оставить.
Послесловие
После совета в Филях Русская армия двинулась в сторону Москвы. Войска думали, что идут в обход на место нового решительного боя, но вскоре все прояснилось. С горечью, но в полном порядке проходили полки через Москву на Рязанскую дорогу. История полностью подтвердила гениальность решения Кутузова. Армия была сохранена, через месяц враг покинул Москву, а к концу года с русской земли были выбиты последние французские оккупанты.
Интересная судьба сложилась у дома крестьянина Михаила Фролова, где проходил военный совет. В 1868 году изба сгорела, но была восстановлена в 1887 году. Внешний вид «Кутузовской избы», как называли ее местные жители, сохранился благодаря тому, что был запечатлен А. К. Саврасовым в этюдах. Куда более известна картина А. Д. Кившенко «Военный совет в Филях в 1812 году», но написана она была уже после пожара. С 1962 года это филиал музея-панорамы «Бородинская битва».
Интерес к событиям 1812 года не затихает в нашей стране долгие годы. Особую роль в этом играет просветительская деятельность Российского военно-исторического общества, которое постоянно возвращается к этим событиям в своих делах. Ежегодно организуются военно-исторические лагеря «Бородино», где собираются молодые люди со всей страны; готовятся специальные выставки, программы, организуются выступления реконструкторских клубов. Приглашаем принять участие! Подробности вы можете узнать в разделе «Афиша» .
Так распорядилась судьба, что России, население которой всегда отличалось миролюбием и гостеприимством, на протяжении всего своего существования приходилось много воевать. Были и захватнические войны, но большую часть времени Российское государство отчаянно защищалось от желающих покуситься на ее территорию недружественных стран.
На войне приходится иногда делать сложный выбор, от которого зависит судьба страны. Военный совет в Филях 1812 года - наглядный тому пример.
Отечественная война 1812 года
Ни одно столетие не проходило мирно для России. Каждое несло в себе угрозу тяжелой войны. Так было и в начале XIX века. Амбиции французского императора Наполеона Бонапарта толкнули его на безумный шаг - начать войну с Российской империей, которая одна не оказалась под влиянием Франции, не считая Великобритании. Такая независимая позиция самой могущественной северной страны не устраивала Наполеона, и он планировал нанести в первой же битве поражение русской армии, чтобы потом диктовать свои условия.
Российский император, незаурядный дипломат, прекрасно понимал, что Наполеон попытается навязать его армии решающее сражение, в котором шансы выиграть у России невелики. За год до он сказал, что лучше отступит на Камчатку, чем подпишет в столице мирный договор. «Наша зима и наш климат будут воевать за нас», - так сказал Александр I. Время показало, что его слова оказались пророческими.
Бородинское сражение - позади Москва
Форсировав в июне 1812 года приграничную Великая армия вступила на территорию России. Следуя утвержденному плану, русские войска начали организованное отступление. Все три разрозненные армии всеми силами спешили соединиться. Около Смоленска в начале августа 1-я и 2-я армии успешно выполнили этот маневр. Здесь Наполеон попытался навязать генеральное сражение командующему русскими войсками Барклаю де Толли. Последний, понимая, что обессиленные беспрерывным отступлением войска имеют ничтожный шанс на победу, предпочел сберечь армию и приказал солдатам покинуть город.
Главное сражение в этой войне между русскими войсками, которыми к тому времени командовал назначенный Александром I Михаил Кутузов, и наполеоновской армией состоялось у деревни Бородино 26 августа (7 сентября). Одержать победу над Наполеоном не удалось, но в Бородинской битве русская армия, самое главное, выполнила основную свою задачу - нанесла серьезный урон силам противника.
Отступление к Москве
8 сентября, пытаясь сохранить армию, Кутузов приказал отступать в сторону Можайска. После Бородинского сражения все офицеры горели желанием вступить в новую битву с Наполеоном. Об этом же неоднократно говорил и сам Кутузов. Но из личного письма императора он узнал, что не получит необходимого подкрепления.
13 сентября армия из селения Мамонова подошла к выбранным для нее генералом Беннигсеном позициям в нескольких километрах от Москвы. В ходе осмотра места будущего сражения, на Поклонной горе, Барклай де Толли и Ермолов высказали главнокомандующему объединенными армиями категоричное мнение о его полной непригодности. Позади русских войск оказались река, овраги и огромный город. Это полностью исключало возможность любого маневра. Обескровленная армия не могла сражаться на такой неудачной позиции.
Для того чтобы принять окончательное решение о судьбе сражения и столицы, вечером 13 сентября Кутузов созвал военный совет в Филях. Проводился он секретно, в избе крестьянина Фролова.
Количество и имена присутствующих на нем офицеров известны нам только со слов очевидцев этих событий, поскольку ввиду секретности протокол не велся. Известно, что на нем присутствовало до 15 человек, кроме находящегося в арьергарде генерала Милорадовича. На совет в Филях не был приглашен прибывший накануне губернатор Москвы граф Ростопчин.
Из писем и воспоминаний участников известно, что первым взял слово генерал Л. Л. Беннигсен, который задал вопрос: "Примет армия сражение или сдаст Москву?" Сам он был решительно настроен на новое сражение. Его поддержало большинство присутствующих офицеров, которые жаждали получить реванш за Бородино. Беннигсен делал упор на то, что новое сражение нужно для поддержания морального духа армии, сдача же столицы подорвет его.
Следом взял слово бывший командующий армиями Барклай де Толли, который сказал, что позиция для битвы у русских войск самая непригодная, а потому предложил двинуться к Владимиру. Про Москву же он сказал, что сейчас для спасения страны важна не столица, а армия, и именно ее и нужно всеми силами сохранить.
Мнение Барклая де Толли поддержали только Остерман-Толстой, Толь и Раевский. Остальные офицеры или поддерживали Беннигсена, или предлагали самим двинуться навстречу армии Наполеона.
Тяжелый выбор - удел командующего
Совет в Филях не позволил прийти к общему мнению. Голосования тоже не было. Вся тяжесть ответственности за принятие решения ложилась на плечи М. Кутузова. И он сделал выбор, изумивший Беннигсена, который был уверен, что главнокомандующий станет на его сторону. Кутузов приказал оставить столицу и отступать к Тарутино. Как впоследствии вспоминали участники совета, от этого решения все были в ужасе. Сдача столицы врагу - такого еще не было в истории Российского государства. Чтобы пойти на это, нужно было немалое мужество. К тому же, Кутузов не мог знать заранее, как отнесется к его решению император.
Ночь Кутузов провел в избе, где состоялся совет в Филях. По словам очевидцев, он не спал, ходил по комнате. Слышно было, как командующий подходил к столу, где находилась карта. Говорят, что из комнаты доносилось также глухое рыдание. Никому не было так тяжело в эти часы, как главнокомандующему.
Беспрецедентное по тем временам решение - сдача древней столицы врагу, - имело огромное значение для последующего течения войны. Наполеоновская армия застряла в Москве, русские же военные силы удалось сохранить. В Тарутинском лагере армия отдохнула и окрепла. А французы замерзали в горящей столице. Сдача Москвы - это начало конца так и не дождется от Александра I слов о мире, и совсем скоро русские войска погонят захватчиков назад, к границе.
Если бы Кутузов согласился с большинством офицеров, скорее всего, его армия полегла бы у стен Москвы, и оставила всю страну без защиты.
Военный совет в Филях почему-то довольно скудно представлен в искусстве. Что, кстати, удивительно. Из живописных полотен самое известно произведение - это знаменитая картина «Совет в Филях» баталиста А. Кившенко. За основу своего творения художник взял сцену совета из романа Толстого «Война и мир».